Дмитрий Стародубцев - Вытхуянцы в Сочи

— И помните, детишечки! — напутствовал Бегемот. — Вы являетесь лицом. в лице. тьфу!. Вы представляете здесь нашу страну! Не забывайте.

Группа молодых людей, прущих напролом, оттеснила его в сторону. Зебр поспешил выскочить вперёд и принять образ Председателя Советующихся:

— И помните, детишечки! Только по две бутылки водки на брата! Не забывайте: если уж ударять лицом в грязь, то так, чтобы вокруг ни одной чистой морды не осталось!.

На фейс-контроле возникли проблемы с Зебром. Как он ни старался выглядеть завсегдатаем подобных заведений, ни демонстрировал окружающим всю мощь своего пафоса, качкам-охранникам он почему-то показался неблагонадежным. Выручил респектабельный Бегемот.

Пройдя турникет, вытхуянцы увидели мост, ведущий к плавучей платформе. Разукрашенное иллюминацией строение напоминало гигантский распускающийся цветок. Над ним метались в небе лазерные лучи, гремела забойная клубная музыка. Друзья отроду такого безобразия не видели.

— Это так интимно! — пришла в восторг Белка.

— Неудачники! — громко сообщил Зебр тем, кого не пустили в клуб, и подтолкнул смущенного юбиляра в сторону платформы: — Цигель, цигель, ай-лю-лю!

— Жирафф, зырь, какая красота! — Зебр едва перекрикивал музыкальный долбёж. — А ты не хотел отмечать свой юбилей в клубе!

Вытхуянцы сидели за столиком на верхней площадке, откуда видели и сцену с почти обнажёнными танцовщицами, и танцпол, где не протолкнуться, и море, источающее безмятежные ароматы ночи. Столик был не самый привилегированный, — теснили другие столы, — но на большее Жирафф ни за что в жизни не согласился бы.

— Ну, не зна-а-аю! Шумно здесь как-то! И дорого! Лучше б посидели в сосисочной, как я предлагал!

— Конечно, твой юбилей, тебе решать! Нам-то всё равно! Однако мы посчитали своим товарищеским долгом предложить тебе именно сюда! — Зебр вывернул шею, разглядывая вдребезги разодетых куколок. — Тёлок, как грязи!..

— Так странно! — поддержала Белка. — Как мы можем позволить тебе, это с твоим-то авторитетом и регалиями, отмечать юбилей в какой-то задрипанной сосисочной?

— Профитроли, ты только ни в коем случае не подумай, что мы тебя сюда затащили, потому что ты угощаешь! — не унимался полосатый. — Даже и мыслей таких в мозгах не было…

Бегемот произнес тост — кратенько так, минут на сорок. Затем вытхуянцы торжественно вручили виновнику торжества подарок: бутылку элитного французского коньяка в потрясающей коробке.

Выпили, поели. Заказанное быстро кончилось, а официант куда-то запропастился.

— Давайте пить мой подарок! — предложил захмелевший Жирафф. — Я угощаю!

— Да ты что, родной! — перепугался Зебр. — Здесь нельзя со своими спиртными напитками! И вообще — это же коллекционный алкоголь! Сохрани его на память, будешь детям и внукам хвастаться!

— Нет, я наста-а-аиваю! — не унимался именинник. — Как советник Председателя Советующихся!

— Хорошо, давайте! Это нормально! — вмешался Бегемот. — Если что, я беру переговоры на себя!

Осёл раскупорил коньяк и было собрался разлить его по бокалам, но Зебр перехватил бутылку.

— Стойте! Сначала надо одному попробовать! Не забывайте, с нами глава государства!

Он плеснул в свой бокал немного напитка, произвел целую череду дегустационных действий и лишь затем неторопливо выпил.

— Козырное пойло! Ничего подобного в жизни не пробовал! — Зебр выразительно смаковал остатки аромата во рту. — Знаешь, профитроли, я бы на твоем месте немедленно его запечатал и спрятал подальше!

Вытхуянцы загалдели, в полосатого полетели апельсиновые корки. В конце концов бутылка вернулась к Ослу.

— Что это такое? — удивился Бегемот, сделав первый глоток.

— Вку-у-усный! — отхлебнул Жирафф. — Напоминает вкус моего любимого чая, да ещё и с са-а-ахаром!

— Фу! Так это и есть чай! — отвращению Белки не было предела.

— Студентик, насколько я помню, за коньяком бегал ты? — внешне мирный тон Бегемота легко мог обернуться объявлением беспощадной войны. — Как ты объяснишь эту околесицу?

— Во-первых, студентик не я, а Осёл! — дерзко возразил полосатый. — Меня выперли ещё с первого курса по ложному обвинению в злостном списывании. Во-вторых. вы конечно не поверите, что фальшивый коньяк мне подсунули в магазине?

— Конечно, нет! — хором ответили вытхуянцы.

— Ну, тогда мне ничего другого не остается, как сознаться. Но только помните: добровольное признание смягчает вину! Практически полностью! Да, я перелил коньяк в свою посуду, а вместо него на-бодяжил в бутылку чай!..

— Чей котёнок опять обкакался? — Белка отвесила Зебру внушительный подзатыльник.

— Ну почему-у-у-у?! — едва не заплакал Жирафф.

— Неужели ты надеялся, что тебе это сойдёт с рук? — пришёл в недоумение Бегемот.

— В том-то и дело, что надеялся! Я думал, Жирафф ни за что в жизни не будет открывать дорогой коньяк. Поставит дома в сервант на видном месте и будет только пылинки сдувать да гостей водить, показывать. Я и решил: не пропадать же добру?!

Добровольное признание смягчило вину Зебра. Через пятнадцать минут вытхуянцы вспоминали произошедшее, как забавный анекдот.

Между тем ночная феерия набирала обороты.

Музыка крепчала, официанты сбились с ног, девицы на сцене совсем распоясались. Зебр превратился в морской бинокль, пытаясь рассмотреть их во всех подробностях.

— Пошли танцевать! — не сиделось ему. — Чего сидим, кого ждем?

Вытхуянцы, наконец, поднялись.

— Можно просочиться? — вежливо попросил Бегемот отдыхающих за соседними столиками и попробовал протиснуться всей своей необъятной массой.

Далее все вокруг заходило ходуном, затрещало, сплющилось, кто-то пролил красное вино на платье. Дамы возмущённо запищали, а мужчины что-то разъярённо пробурчали.

— Меня никто никогда никуда не может послать! Посылаю я! — с достоинством отвечал Бегемот.

Окончательно застряв между столами, он, наконец, оставил попытки выбраться к проходу и вернулся на место…

По дороге Зебр инструктировал Жираффа, как вести себя на танцполе:

— Ты, Федя, запомни главное правило вип-тусовки: не верь, не бойся, не проси!

— Ну, не зна-а-аю! Я не запо-о-омню!

Сам танцпол оказался полностью стеклянным. Внизу, под ногами, было подсвеченное прожекторами море. В воде танцевали русалочки, изумрудно искрились их чешуйчатые хвосты.

— Я летаю! Я в раю! — впала в транс Белка.

— Эй, наркоманы, разойдись! — Зебр с разгону врезался в толпу танцующих, увлекая за собой друзей. — Вытхуяндия рулит!

Первое, что увидел Осёл, оказавшись в эпицентре буйного веселья — это силуэт превосходной танцовщицы, резко очерченный эффектом стробоскопа. Молодая особа танцевала так виртуозно, с такой неистовой энергетикой, что всё вокруг блёкло и терялось, превращаясь в мёртвое пространство. Она была как минимум королевой этого бала, весь её сумасшедший танец являлся ни чем иным, как ликующим гимном молодости, красоте и телесному совершенству.