Дмитрий Стародубцев - Вытхуянцы в Сочи

— Да это ваще про меня! — подпрыгнул в кресле Зебр. — Вот ребятишки соврать не дадут!

Тут открылась неприметная боковая дверь, и слуга вкатил в зал инвалидную коляску с завёрнутой в плед немощной фигурой в вязаной шапочке. Выт-хуянцы с трудом признали Михал Михалыча, который ещё позавчера выглядел жизнерадостным вечным двигателем, несгибаемой административной твердыней.

— Миша, эка тебя скрутило! — всплеснул руками Зебр. — Может, съел чего? Я тут твой стульчик занял, не в обиде?

— Сиди, сынок, сиди, мне всё равно без надобности, — губернатор едва шевелил губами. — Вот, друзья, как в жизни бывает. Живёшь себе, живёшь, радуешься любой пустяковине. Чего-то всё хочешь от жизни, радеешь, так сказать, за общее за дело. И вдруг бац — пора в путь-дорогу. Несправедливо как-то!

— А что говорят врачи? — поинтересовался Бегемот соболезнующим тоном.

— Врачи? Ну, говорят, что шанс ещё есть… Губернатору подали на подносе таблетку и стакан воды.

— Мишань, а про завещание не забыл? — Зебр не успел это произнести, как поймал на себе разгневанные взгляды вытхуянцев. — Чего я сказал такого? Дело-то житейское!

— Написал, дружочек, конечно, написал! Всё движимое и недвижимое завещал жителям Сочи! Всё до копейки, однозначно!

— Жителям?! — полосатый не сдержал разочарования. — Ну, ты даешь, ваще! Хочешь в книгу Гинне-са попасть, как единственный человек, завещавший что-то народу? Решил без мыла залезть в анналы истории?

Хомяков вступился за своего начальника:

— Михал Михалыч такой человек, что все только ради других. Без всякой задней мысли! Такая уж у него натура!

— Отставить, Хомяков! Ты же знаешь, я этого не люблю! — губернатор извлек из глубин пледа носовой платок и промокнул слезящиеся глаза.

— Давайте лучше о деле! Я всё взвесил и решил, что одна надежда на вас, батенька! — он посмотрел на Бегемота. — Я нетрудоспособен, а работы по горло, да ещё праздник мы затеяли — День курортника! Если что-то не придумаем — все труды мои зазря пропадут!

— Да, но чем я могу вам помочь? — удивился Председатель Советующихся.

— Можете, ещё как можете! Хомяков, наверное, вам уже докладывал, что нам нужен временно исполняющий мои обязанности? До тех пор, пока я не поправлюсь, если я вообще когда-нибудь поправлюсь! Это должен быть такой исполняющий обязанности, чтобы ни-ни, чтобы везде, и чтобы как положено! — Михал Михалыч надсадно закашлялся. — Ну, в общем, вы поняли.

Зебр спрыгнул с кресла, подлетел к губернатору и, круто вывернув его коляску, подкатил прямо к ногам Бегемота.

— Миша, конечно, ты меня сейчас спросишь, кто этот мощный старик? И я тебе запросто отвечу. Это гигант мысли, отец вытхуянской демократии! Слава Зайцев политической моды, папа Карло законотворчества, Билл Гейтс виртуальной экономики! Кто, как не он выручит тебя в беде? Жирафф не выдержал:

— В следующий раз ему надо рот пла-а-астырем заклеить!

Полосатый поспешил ответить умнику:

— Жирафф, не плюй в колодец, сам же потом пить из него будешь!

— Ну, я не знаю… — замешкался Бегемот, — как-то это всё неожиданно…

— О! Не спешите отказываться, батенька! — у губернатора из-за неведомых внутренних болей перекосило лицо. — Мы посоветовались, и я решил, что лучшей кандидатуры нам не найти. Мы понимаем, какой, так сказать, титанический груз уже лежит на Ваших плечах. Но что есть управление каким-то захудалым курортным городишкой по сравнению с заботами о целом государстве? Так, лёгкая общественная нагрузка!

— Захудалый курортный городишко?! — не поверил своим ушам Зебр. — Миша, ты первый человек, который осмелился сказать правду!

Все с нескрываемым любопытством вылупились на Бегемота. Тот, преисполненный важности, с румянцем удовольствия на щеках, взял многозначительную паузу закаленного интригами политического туза. Трудно было предположить, чем это всё закончится.

— Что ж, я согласен! — наконец не без патетики произнёс он.

Присутствующие облегченно выдохнули.

— Господи, я не могу поверить! — обрадовался Зебр. — Эй, человек, шампанского!

— А мне чего-нибудь безалкого-о-ольного! — присоединился Жирафф.

— Папа! — вдруг раздался голос. — Что с тобой? Что у вас здесь происходит?

Все оглянулись. В зале появилась девушка в джинсовых шортах и майке с эмблемой предстоящей Олимпиады. Осёл не сдержал возгласа удивления — то была Василиса.

— Папа?! — Зебр не сразу понял, в чём тут дело. — Во дела! Осёл-то у нас самый ушлый оказался! А я его за лоха держал!

— Вася, иди к себе, у меня важная встреча! — родительским тоном потребовал губернатор. — Я потом тебе все объясню!

Девушка пожала плечами. Она подошла ближе, поздоровалась с вытхуянцами и широко улыбнулась Ослу:

— Привет! Пойдём, я покажу тебе свою комнату!

— Вы знакомы? — изумился Михал Михалыч.

— Конечно! — Вася взяла Осла за руку и потянула за собой. — Можно, я его заберу?

Присутствующие проводили Осла и дочку губернатора обалдевшими взглядами. Дверь за ними закрылась.

— Но только у меня особое условие, — уточнил Председатель Советующихся, в продолжение разговора. — Я буду работать со своей командой!

— Всё, что хотите, батенька! — заверил губернатор. — Всё, чем я располагаю, включая это скромное жилище, в вашем полном распоряжении! Эй, Хомяков, давай!

Хомяков протянул Михал Михалычу заранее подготовленный документ. Тот с готовностью его подписал.

— Это приказ о вашем назначении, — объяснил губернатор Бегемоту, протягивая бумагу. — С этой минуты все мои полномочия по управлению городом переходят вам! Пока я не выздоровею!

В комнате Васи, относительно скромной, за распахнутыми окнами благоухал тенистый сад. Осёл говорил девушке:

Вася подала ему стакан с минеральной водой.

— И что из этого, что ты не знал? Я должна была у себя на лбу написать, что я дочь губернатора? Или ты не стал бы со мной общаться, если б знал?

Осёл отвечал, что социальное неравенство зачастую вредит взаимоотношений таинству. Что девушке, которая уже имеет всё, за исключением грехов, он не сможет предложить ничего, кроме себя, своей любви и своих стихов!

— Мне этого вполне достаточно! — отвечала Василиса из ванной комнаты, дверь в которую оставила открытой. — Ты думаешь, почему я подрабатываю в аквапарке? Я не хочу зависеть от отца! Я не хочу всю жизнь исполнять принцессу на горошине! — Шумела вода, видимо, она принимала душ. — Я пытаюсь избавиться от его опеки, стать свободным человеком! Меня совершенно не интересует его бабло, тем более я догадываюсь, каким образом он его поднимает. Я хочу носить не кучерявое платье в бриллиантах, а рваные джинсы; путешествовать не на частном самолёте, а автостопом; любить не того, на кого укажет отец, исходя из своих политических соображений, а того, кого полюблю!