Игорь Чубаха - Железная коза

Тогда Васька совсем озверел:

– Десять процентов навару мне с владычества морского, и чтоб в учредители записали! И чтоб сама княжна мне прислуживала! А на хоромы завещание! Иначе прикую к батарее и утюгом загар нарисую не хуже чем в Анталии рисуют!

А княжна пустила слезу умиления, и подарила ему шариковую ручку с логотипом:

– Низкий поклон тебе, Васятка, от всего честного люда за то, что народные традиции чтишь, фольклор родной земли не забываешь! Записывай, латинянин, каждое слово записывай!

– Так бы и сказали, что под ментами ходите. Сожгите протокол, и я слиняю по тихому за тридевять земель. – И слинял, потому как умели в те времена держать слово.

Из документов: КАРТА БОЛЕЗНИ ПРИДВОРНОГО ЭТНОГРАФА ПУРИЛИСА

Симптомы: Больной поступил с жалобами на общее недомогание и аллергийные явления. При обследовании были обнаружены признаки поражения желчевыводящих путей, желудочно-кишечного тракта, печени, поджелудочной железы. Далее больной жаловался на боли и тяжесть в правом подреберье, снижение аппетита. Было найдено увеличение печени.

Диагноз: описторхоз.

Еще по утрам Ознобушка очень любила с этнографом шутить. То вдруг ни с того ни с сего ему рявкнет: «Ты уволен!», а спустя минуту: «Я пошутила». То вдруг в ответ на его самое невинное замечание вдова, выдержав паузу, изречет: «У меня к тебе большая просьба: думай, что говоришь». Соль подначки здесь в том, что фраза фактически ничего не значит, но звучит пугающе. Наконец, командирше очень нравилось ткнуть этнографа пальцем в грудь и спросить: «А ты помнишь, что у тебя в контракте третьим пунктом?» Прикол, но латинянин с испуга шел пигментными пятнами. А дело в том, что третий пункт в контракте столь же безобиден, как и первый, и второй: Фамилия. Имя. Отчество.

Следующим в распорядке дня стояло «Забавы и игрища». Очень вдова любила забаву «Голый король». Она в чем мать родила выходила к придворным и заявляла, дескать, на ней новое платье. Придворные рдели, аки раки в укропе, но платье хвалили весьма искуссно и льстиво.

Еще была такая забава – «Принцесса на горошине». Под простынь на кровати клался банкнот. И Озноба должна была с завязанными глазами без помощи рук угадать, что за валюта, и предсказать, подскочит завтра курс или нет.

Ну, а самое любимое игрище – «Спящая царевна». Княыгиня ложилась в кровать, к ней впускали семерых бояр, и, что бы те ни делали, она должна притворяться спящей.

Далее по расписанию – омовение в бассейне. Озноба ходила в бассейн со своим любимцем – лебедем-шипуном. Как они там мылись – неведомо, только недовольного шипения из бани не доносилось.

А что поделаешь, такой уж у нее, у семнадцатилетней вдовы, оказался темперамент.

Подданные вдову любили, ведь телевизоров тогда не было, а Ознобушка давала пищу для ума и языка. Долго ли, коротко ли, о княгине стали слагать легенды. И пошла слава по горам и долам. И дошла в маленькое селенье на Берегу Слоновой Кости.

Селенье славилось имеющими областное значение плантациями китайских бобов «Игнация Амара», вьющегося растения семейства барвинковых. Настойка готовится из растолченных семян. Игнация показана прежде всего для женщин при различных заболеваниях, которые могут быть результатом давно затаенного горя. Это одно из лучших средств при истерии. При увеличении дозы вследствие рефлекторного действия наблюдаются судороги и смерть от удушения.

Малыми дозами у жителей селенья последний раз пришлые спекулянты скупали бобы лет семьдесят пять назад. И еще в этом селении жил колдун Кощубей. Его имя значило: «Не имеющий волос на груди».

Чтобы представить внешность Кощубея, достаточно сунуть два пальца в розетку и потом посмотреть в зеркало. Старый хрыч, чернокожий того оттенка, который можно получить, ежели перемешать содержимое легких шахтера и легких курильщика, плешивый, но не обделенный перхотью, после одной удачно прокрученной аферы он стал считать себя секс-символом всей Центральной Африки.

Он достаточно прочно разбирался в Белой и Черной магии, умел творить карточные колоды с дюжинами тузов и доминошные наборы с чертовыми дюжинами дупелей «шесть-шесть», умел цельными глотать шпаги, курицу-гриль, и детективы Марининой. Но больше всего гордился трюком, который провернул двадцать лет тому в Мемфисе.

На город случилось нашествие гипопотамов. Оно бы ничего, но всякий, кто в зоопарке побывал в бегемотнике, знает, какой там смрад. И Кощубей, договорившись об оплате, надул минидирижабль, заколдовал его, а затем ткнул булавкой. Раздалось такое громкое «БУМ», что если бы рядом находился Пятачок, он никогда бы не попал к Иа на день рождения.

Гипопотамы в страхе разбежались, а отдельные особи даже занялись фитнесом. Но городская администрация отказался платить, мотивируя тем, что и сами кого угодно надуют.

Тогда колдун достал из докторского саквояжа еще один нулевый дирижабль в смазке, но не простой, а тайваньский, с усиками. Надувной шар из него получился размером со взрыв атомной бомбы, оранжевый, некоторые даже подумали, что над городом встает второе солнце. А Кощубей снова ткнул булавкой.

Однако, на этот раз шар не лопнул. Из дырки со свистом стал вырываться воздух. Свист перешел в чудной красоты мелодию «Не слышно шумов городских на улицах Мадрида, парней так много голубых, а я люблю со СПИДом». И под звуки этой мелодии все женщины Мемфиса построились в колонну и ушли за колдуном. И больше их никто никогда не видел, хотя далеко не все мужья жалели об утрате. Рассказывают, что один мемфисец возненавидел колдуна на всю жизнь, потому как теща из деревни к нему приехала только на следующий день, а тайваньские одноразовые минидирижабли кончились.

В результате досуже чесать языки с магом стало просто невозможно.

– Добрый вечер, не правда ли, чудесная погода? – вежливо раскланивается сосед, наведавшийся с идеей занять толику деньжат. – Сегодня великий Дажьбог поленился подогнать небесным веслом осетров дождя. – Зачинает сосед издалека. У соседа большие планы: покалякав за погоду, переметнуться на футбол, обхаять «Спартак» или похвалить, смотря куда покажет компас беседы...

– И вы это называете чудесной погодой? Вот когда я в Мемфисе... – тут же включается с неистовостью рок-концерта колдун, и дальше вставить в евонный спич даже скупую реплику никому не удается. Сплошная гипопотамщина-гипопотамщина-гипопотутщина.

Был только один способ не выслушивать в сотый раз «Балладу о гипопотамах». Это сразу, без предисловий, в лоб попросить колдуна рассказать его любимый анекдот. Тогда колдун, не сходя с места, начинал косноязычно булькать:

– Значит так: племя людоедов поймало финикийца, вандала и скифа... – но и этот в сущности милый анекдотец всем давно осточертел. Поэтому колдуна избегали. Поэтому уже двадцать лет, как некому было разочаровать мага. Поэтому Кощубей продолжал считать себя секс-символом.