Шен Бекасов - Банковская тайна

– А вы уверены, что президент имел в виду именно это? – усомнился я. – Я вообще-то под «интерактивом» понимаю несколько другое…

– Можете проверить, – еще больше обиделся начальник управления ИТ.

– И проверю! – сердито отозвался я.

Я вернулся в свой кабинет, кипя и негодуя, и Татьяна Феликсовна устроила так, что с президентом меня соединили мгновенно.

– Разве вам не кажется это удачной идеей? – самодовольно осведомился президент, выслушав меня.

– Видеонаблюдение будет мешать производственному процессу, – твердо заявил я, подобрав, на мой взгляд, лаконичный и основательный аргумент.

– Насколько мне известно, видеонаблюдение в помещениях банка ведется и так, – возразил президент.

– Ну, знаете, одно дело – когда на тебя изредка поглядывает собственная служба безопасности, а другое – когда пялятся все желающие… И вообще, вся эта идея с видеотрансляцией…

– Это свежая идея, Андрей Викторович, – прервав меня, веско произнес президент. – И мне она нравится, между прочим.

– Я, конечно, прошу прощения, но чем же она вам нравится? – возопил я.

Президент помолчал.

– Пусть это останется между нами, Андрей Викторович, – сказал он неохотно. – Но это дело принципа. Кое-кто из наших главных конкурентов на недавней бизнес-конференции позволил себе публичное высказывание… Дескать, они лидируют в технологических инновациях… А мне, Андрей Викторович, не нравится, когда кто-то мнит себя лидером. В этом случае я предпочитаю достойные асимметричные ответы. И эта видеотрансляция «он-лайн» покажет наши технические возможности и полную информационную открытость…

Я слушал президента и осознавал, что дело безнадежно. Глава какого-то конкурирующего банка своими неосторожными словами оскорбил нашего ранимого президента в самых лучших чувствах, и за это полагалась полномасштабная и изощренная месть. И мой многострадальный департамент должен был выступить таким орудием мщения.

В результате впервые на дилинге был введен «дресс-коуд». Только костюмы и иные формы деловой одежды – даже в пятницу (роптание). Запрет на спиртное и съестное на рабочих местах (глухой стон). Реальный, а не номинальный запрет на курение (всхлипы и сухой кашель). Запрет на компьютерные игры (признаки бунта). Свод рекомендаций по удержанию мимики и жестов в рамках приличия (тишина и недоуменный обмен взглядами).

На второй неделе менеджеры пригрозили мне нервным истощением персонала. Сотрудники на рабочих местах начали невольно оглядываться и каменеть лицом. Чтобы быстро перекусить на ходу, некоторые жались к стенам, выискивая «мертвую зону» и опасливо поглядывая вверх, где под потолком видеокамеры взирали на бизнес-процесс. Я и сам стал замечать за собой, что пересекаю зону «видеообстрела» ускоренным шагом, опустив глаза.

Надо было что-то делать.

На третьей неделе была проведена диверсионная спецоперация для подрыва «интерактивного» проекта. Пришлось привлечь мои связи в территориальном управлении Центробанка России, откуда на имя президента пришло предупреждение о возможном нарушении банковской тайны из-за открытого доступа посторонних к отображению ситуации в помещениях банка. Служба безопасности банка тоже была недовольна потерей своей монополии на внутрибанковский видеоконтроль. Президент заколебался.

Закрепляя успех, я поделился с ним своими восторженными впечатлениями от Франкфурта-на-Майне, где на фасадах банковских небоскребов гигантские экраны демонстрируют красочные и продуманные рекламные видеоролики о банковских услугах, а «бегущие строки» знакомят прохожих с текущими биржевыми котировками… Вот, мол, какова международная практика «интерактива»!

Президент задумался, мечтательно глядя в окно.

На следующий день по техническим причинам «рухнул» транслирующий интернет-канал. Этот казус, мягко говоря, поставил под сомнение тезис о технологической мощи нашего банка.

Президент уступил…

…но не сдался. Если где-то на улице ваше внимание вдруг привлечет непонятная «бегущая строка» с какими-то кодами и цифрами, возможно, это будет означать, что президент нашего банка все же воплотил в жизнь очередной асимметричный ответ зарвавшимся конкурентам.

Матвей Угрюмов:

Сидим мы, значит, у Андрея в кабинете. Чего делаем? Да болтаем просто! Есть у нас такая традиция… Храним ее даже после моей женитьбы. Иногда заезжаю к нему в банк под конец рабочего дня, а потом мы едем ко мне домой поужинать. Моя Юля классные пельмени делает, пальчики оближешь! Андрюша у нас ценит домашнюю пищу, сам-то все никак семьей не обзаведется… А? Ну да, к делу не относится. Просто объясняю, что чисто по-дружески сидели и вели неделовые разговоры. Значит, я ему рассказываю, как у нас дела на комбинате, про то, что меня главным инженером назначили, а он мне про свои банковские дела, которые, откровенно скажу, в сто раз скучнее, чем случаи из нашей производственной жизни… Хотите, расскажу? Нет? Ну ладно.

Только мы перешли к самой интересной дискуссии на тему «Женщины и их место в нашей личной жизни» (при моей-то жене об этом не поговоришь!), как в дверь постучали. Это оказалась Андреева помощница – Татьяна Феликсовна. Деликатно так подошла к нему и что-то на ухо прошептала. При этом одновременно умудряется вежливо мне улыбаться – мол, прошу прощения за эту конфиденциальность, долг службы и все такое… Мне-то что! Я привык. Прекрасно понимаю, что у вице-президентов банков бывают свои профессиональные тайны даже от друзей…

Ну, короче, отшептались они. То есть это Татьяна Феликсовна шептала, а Андрей говорил довольно внятно, но непонятно. Даже не говорил, а отдавал команды типа «Предупредите всех начальников отделов!», «Выясните детали!» или «Сообщите по факту!»… Нет, не по факсу, а по факту. «Сообщите по факту!» – эффектно, да? Он у нас со студенческих времен любил поручения раздавать… Даром, что старостой не был… Ладно-ладно, не буду отвлекаться.

Продолжаем разговор, но вижу, что Андрея что-то беспокоит. Встал даже и вышел на минуту. А мне-то что? Сижу себе спокойно. Главное, думаю, чтоб с ужином не сорвалось. Когда Андрей у нас дома, Юля заметно добреет и позволяет вполне легитимно распить бутылочку коньяка. Даже сама не отказывается. Андрей вообще у нас для всех женатых друзей вроде индульгенции, хотя это странно. Сам-то он далеко не образец целомудрия. Но женам друзей почему-то нравится…

Так вот. Возвращается он какой-то совсем озабоченный.

– Слушай, Матюша, – вдруг говорит, – а не хочешь посмотреть на наши новые торговые терминалы?

– А на кой? – спрашиваю. – Мне и своих терминалов на работе хватает. У нас на комбинате все тоже очень технологично. Щи лаптем не хлебаем…