Владимир Санин - Наедине с Большой Медведицей

У нас с женой различные взгляды на природу. Собственно, я мог бы продолжить список вещей, на которые у нас с женой различные взгляды, но боюсь, что это будет слишком утомительно и для меня, и для вас. Я знаю только одного мужа, у которого взгляды полностью совпадали с мнениями жены. Это мой друг Николай, большой умница и философ, который поклялся страшной клятвой никогда не спорить с женщинами.

Мы с женой оба любим природу, но любим по-разному. Меня вполне устраивают пейзажи Левитана на стенах и тихое дуновение ласкового ветерка, который проникает в комнату, где я утром лежу в шезлонге и мирно читаю газету. С одной стороны, я так сливаюсь с природой, а с другой – гарантирую себя от насморка, прострелов и катара верхних дыхательных путей.

Другое дело – жена. Она врывается в природу, как модница в универсальный магазин, расталкивая локтями деревья и стараясь оказать внимание каждому завалящему лютику. Для нее слиться с природой означает исцарапаться о кустарники, повздыхать над сломанным одуванчиком и возвратиться домой в насквозь мокрых туфлях.

Когда наступило время отпуска, мы начали искать компромисс. Я предложил вытащить из чулана фикус, взять в библиотеке десять томов Брема и общаться с природой на дому. Нина выдвинула контрпредложение: подарить фикус моей тете, забыть на лето дорогу в библиотеку и немедленно въехать в такую глушь, где не ступала нога человека.

– Может быть, на остров Врангеля? – саркастически предложил я. – Говорят, там еще есть такие места.

– Ты так думаешь? – задумчиво спросила Нина. Напуганный интересом, с которым жена отнеслась к моему предложению, я немедленно снял его и прекратил всякие споры. Я только подумал о том, как прав был Николай и как опасно спорить с женой. Ведь стоило мне потерять на минутку бдительность, и мы провели бы свой отпуск на дрейфующем айсберге.

Когда я рассказал Николаю о нашем предстоящем отъезде в лесную глушь, он неприлично долго и громко хохотал. Он хлопал себя по бедрам, приседал и вообще корчил из себя помешанного. Окончив это утомительное занятие, он вытер слезы, закурил и помахал перед моим носом бумажкой.

– Это путевка, – сказал он, – путевка в дом отдыха, мой бедный друг. Я предусмотрительно запасся этим документом, чтобы у Тани не возникало никаких иллюзий. Когда ты будешь просыпаться в стогу сена и выковыривать из ушей мякину, я буду нежиться в мягкой постели. Когда ты будешь глотать пересоленную кашу и давиться сухарями, помни, что в это время Николай наслаждается отличным четырехразовым питанием, кофе и булочками! Когда ты…

Зазвонил телефон. Я снял трубку.

– Алло? Здравствуй, Таня. Позвать Николая?

Я знаю многих людей, которые хвастают, что интуиция их никогда не обманывает. Один мой знакомый, у которого жена завела собаку, клялся, что он давно предчувствовал какую-то беду. А другой приятель вечно страдал именно из-за того, что у него была сильно развита интуиция. Приходя на работу и поздоровавшись, он говорил: «Вот увидите, что и за этот квартал мне не дадут премию». И когда вывешивали списки премированных, в тресте только и было разговоров, что о поразительной интуиции приятеля. Я даже уверен, что он точно предчувствует, когда его уволят с работы за феноменальную лень, но скрывает это из-за присущей ему скромности.

Лично меня интуиция никогда не подводит. Когда Николай только снял трубку, я понял, что сейчас произойдет что-то очень значительное. Вам не приходилось гоняться за привязанным к нитке рублем? Вы долго бегаете за ним, недоумевая, почему он такой строптивый, и, наконец, видите разинутые до ушей рты десятка мальчишек, которые выглядывают из ворот и бурно выражают свою радость. Вот примерно такая растерянная физиономия была у Николая, когда он начал говорить с Таней. Судя по его ответам, разговор проходил примерно так:

Таня.Ты знаешь, куда Нина с Мишей едут отдыхать? Немедленно продавай свою путевку!

Николай(ошеломленно). Продать мою путевку?

Таня.Разве я высказалась неясно? Мы едем вместе с ними!

Николай(пытаясь загасить папиросу о моего кота Ганнибала). Но, дорогая… Ой! Брысь отсюда!

Таня.Что-о?!

Николай.Это я кошке, дорогая. Но послушай… Таня, алло! Алло!

На этом разговор закончился. Я великодушно отвернулся. Краешком глаза я видел, как Николай дрожащими пальцами засовывает путевку в карман. Затем он начал ходить вокруг моего стула. В эту минуту Николай разительно напоминал пса, которого хозяева застали в тот момент, когда он доставал лапой мясо из кастрюли с супом. Наконец Николай заговорил, и его слова приятно ласкали мой слух.

– Когда и куда мы едем? – спросил этот жалкий хвастун.

Вечером мы собрались, чтобы обсудить план поездки. Таня с присущей ей энергией быстро взяла бразды правления в свои руки.

– Мы, конечно, едем в глушь, – сказала она. – Я больше всего на свете хочу отдохнуть от своих знакомых.

Я заметил, что для этого не обязательно забираться в глушь. Достаточно просто перестать ходить в Дом моделей – и Таня не увидит ни одного из своих знакомых. Николай же попытался – и довольно неуклюже – теоретически определить понятие «глушь».

– Я думаю, что дом отдыха, куда я получил путевку, находится в самой настоящей глуши, – сказал он. – Из магазинов там есть только сельпо в соседней деревне.

Этот фокус, конечно, не прошел.

– Я хочу в это лето быть робинзоном! – заявила Нина. – Я хочу спать в шалаше и просыпаться от пения птиц. Я хочу загорать, купаться и радоваться при встрече с живым человеком!

– Ну, имея таких мужей, поневоле будешь радоваться, – сухо сказала Таня. – Я уверена, что они и шалаша как следует не соорудят.

Мы с Николаем грустно посмотрели друг на друга. Опыта возведения шалашей мы действительно не накопили. Сконструировать автоматическую линию – это куда ни шло, этому мы научились, а вот спецкурса по шалашам у нас в институте не было.

– Разве это мужчины? – продолжала Таня. – Вчера мой инвалид чистил картошку. Когда я вошла, все было уже кончено. Из трех килограммов отличного картофеля он сделал ведро шелухи и горсточку орешков, которых не хватило на гарнир для одной котлеты. А как он гладил свои брюки?!

У жен какая-то странная память. Через нее, как сквозь сито, процеживается все то хорошее, благородное, что мы для них делаем. Но стоит нам сделать что-нибудь не так – этого жена никогда не упустит, запомнит, чтобы наш проступок вечным укором стоял перед глазами.