Алекс Сидоров - Афганские истории

Апраксин решил радикально модернизировать конструкцию 17-этажного жилого дома — спилить лестницу на 14-м этаже и существенно расширить свои графские владения.

Вооружившись ножовкой по металлу, его высочество начал пилить проклятую лестницу. Естественно с нижней ее части! А как иначе?! Встал на колени, наклонился к полу и все! Удобно ведь! Не так ли?!

Закончив снизу, граф залез на лестницу и шустренько отпилил верхнюю часть…

А дальше как в дурном анекдоте про мужика, который отпилил сук дерева, на котором сидел сам.

Вцепившись в падающую лестницу двумя руками, граф Апраксин своей чудо-головушкой проломил тоненькую перегородку, отделяющую балкон его квартиры от соседского балкона.

А у соседей на этой «пограничной» стеночке висели многочисленные полки с различной домашней консервацией — огурчики, помидорчики, капуста и прочее… Дачный урожай и все такое!»

В результате, горе-рационализатор сломал себе часть пальцев на обеих руках (т. к. падая на бетонный пол, цепко держался за лестницу до последнего), что-то отбил внутри своего организма и получил очередное сотрясение мозга! (когда проломил графской головушкой соседскую стенку)

Честно говоря, после таких глубоко обдуманных действий, наличие мозга в его черепушке можно было бы поставить под явное сомнение, но раз врачи выносят диагноз: «сотрясение мозга», значит — сотрясение! Но чего?! Где мозг?! Покажите, наконец, наличие мозга, твою … дивизию!

Более того, представив живописную картину, как прибежавшие на страшный грохот дорогие соседи — естественно, плебейского роду-племени, обнаружили на своем балконе его высочество графа Апраксина собственной персоной, хаотично барахтающегося на полу в луже рассола, вытекающего из разбитых банок, да еще и вперемешку с огурцами и помидорами, я опасно подавился бутербродом с колбасой. И бездарно бы задохнулся, т. к. кусок салями пошел "в не то горло", но слава друзьям-товарищам — Серега Кутузов удосужился заботливо постучать мне по спине.

Спасибо, спас, честное слово. Остались еще среди потомков «великих» сообразительные и адекватные люди, хвала Всевышнему.

Но, не в случае с Апраксиным, к бабке не ходи!

з. ы. Уже переведясь к новому месту службы, периодически созваниваюсь с ребятами из родной дежурной смены.

Однажды Сергей Кутузов мне поведал, что их высочество «графин» Апраксин еще дважды становился жертвой собственноручно сотворенного «несчастного случая»:

— прищемил пальцы руки, когда захлопывал дверцу личного автомобиля — опаздывал на службу;

— сломал персональный нос, когда резко открыл дверцу кухонного шкафчика — кофейку пожелал вкусить его сиятельство, вот и полез в шкаф за чашкой.

з. з.ы. Комментарии излишни, в данном случае «природа неслабо отдохнула»… или чью-то прабабушку явно и страстно полюбили революционные матросы с броненосца «Потемкин» радикально попортив чистоту породы?! Кто знает?!

— Здравствуйте, мои дорогие! Давненько у вас не была, почти три недели, приболела немножко… Не обижайтесь, ладно?! Зато, папа вот… к вам поближе переселился…

Миловидная женщина немногим за 60-т, отворила скрипучую калитку и подошла к огромной гранитной плите. Зажав в тонких пальцах носовой платок, Людмила Сергеевна, промокнула набежавшие слезы и повлажневшей тряпицей стала аккуратно протирать могильный камень.

— Извини, Митенька! Знаю, что ты огорчаешься, когда я плачу, но это непроизвольно, поверь, сынок! Теперь вот и папа ушел, тяжело мне одной… но я держусь…

Продолжая протирать черный монолит с блестящими кварцевыми вкраплениями, женщина нежно прикоснулась губами к портрету молодого человека с красивым открытым лицом и задорной улыбкой.

— Прости меня, Митенька, не буду плакать… постараюсь больше не плакать…

Поправив прядь светлых волос, выбившуюся из под старенькой заколки, Людмила Сергеевна легкими и почти невесомыми прикосновениями, как бы опасаясь нечаянно потревожить молодого человека на портрете и стараясь случайно не стереть его жизнерадостную улыбку, еще раз провела влажным от слез платком по холодному граниту.

Промокнув очередную слезинку, Людмила Сергеевна старательно протерла портрет очаровательной женщины, находящийся на одном камне с сыном.

— Здравствуй, Наташенька! Здравствуй, доченька! Здравствуй, солнышко наше!

Поцеловав портрет невестки, пожилая женщина тяжело опустилась на колени и неожиданно громко всхлипнув, припала губами к портрету пухлощекого карапуза.

— Здравствуй, Юрочка! А я тебе игрушку принесла… и, хотя тебе сегодня исполнилось бы 16-ть…

Людмила Сергеевна осеклась и, потеряв голос, стала беззвучно ронять крупные слезы на могильную плиту и на роскошные кусты красивых цветов, плотным ковром покрывающие ухоженную могилу. Склоненное к земле тело постаревшей и надломленной женщины сотрясли беззвучные рыдания.

Продолжая тихо плакать, женщина, осторожно опираясь одной рукой на каменный парапет могилы, стала задумчиво-отрешенно протирать даты рождения каждого упомянутого на гранитном надгробии. Затем, глубоко вздохнув и, как будто выплакав все слезы, Людмила Сергеевна подушечками указательного и среднего пальцев правой руки медленно провела по дате смерти — единой для сына, невестки и внука.

Тонкие пальцы некогда красивой женщины осторожно скользили по каждому углублению в холодном граните, равнодушное чередование которых, неумолимо сливалось в страшные цифры и слова — скорбную дату, когда им с мужем сообщили, что у них больше никого нет! Ни детей! Ни внука! Никого!

А дальше все было как в кошмарном сне: аэропорт, слащаво-приторный представитель МИДа, который профессионально поставленным голосом выразил стандартные соболезнования. Его слова, долетающие как бы издалека, донесли до окаменевшей четы Новиковых, что в Африке непростительно безобразное качество дорог, водитель не справился с управлением и посольская «Тойота» летела более 70-ти метров, хаотично кувыркаясь… Именно поэтому, все гробы запаяны в цинк… Опять же, жаркий и влажный климат…

Увидев, как из самолета вслед за двумя «взрослыми» гробами, выносят маленький «детский» гробик, Людмила Сергеевна потеряла сознание.

Похороны прошли как в тумане: все хлопоты взяла на себя организация, где работал сын Дмитрий. Было много народа, все говорили что-то трогательно-проникновенное, обнимали, пожимали руки, но Людмила Сергеевна ничего не слышала. Лишь тихий шепот мужа — Виктора Анатольевича периодически урывками возвращал её в реальность, и бесконечно крутился в мозгу как заезженная пластинка.

— Не верю! Люда, я не верю! Это происходит не с нами! Так не должно быть! Несправедливо…