Семен Нариньяни - Рядом с нами

Гитлер как-то сказал: "Кейтель — моя верная собака". Заметьте: не рыцарь, даже не пес, а собака.

Но у собак есть чувство собственного достоинства. В какую бы тяжелую ситуацию, скажем, ни попал бульдог, он ни за что не станет скулить и доказывать, что он вовсе не бульдог, а только добрая, безвольная болонка. И если джентльмены разрешат, то он, бульдог, с радостью укажет им семь дворняжек, которые под присягой удостоверят это.

Но у Кейтеля нет ни самолюбия, ни чувства собственного достоинства. Вот уже третий день он тупо пытается доказать суду, что он вовсе не командующий вермахта, не фельдмаршал, а самый обыкновенный фельдфебель, который стоял перед фюрером руки по швам и только помахивал хвостиком, когда тот приказывал. Бульдог не случайно решил записаться в болонки. Он надеется, что с болонки меньше спроса. Но четвероногие не только виляют хвостом, но и заметают хвостом следы. А это уже вряд ли удастся бывшему фельдмаршалу. Кейтель всегда занимал особое положение в гитлеровском окружении. Это не Гесс, не Геринг, и не Риббентроп, поднявшиеся вместе с фюрером к власти со дна сточных ям Мюнхена. Кейтель — старый генштабист, продавший свою шпагу нацистам ради личной корысти и карьеры. Презренный наемник не стыдится даже на суде хвалиться полученными чаевыми.

— Я служил с одинаковым рвением, — говорит он, — кайзеру, президенту Эберту, фельдмаршалу Гинденбургу и нашему фюреру Адольфу Гитлеру.

Нанимаясь к новому господину, Кейтель не спрашивал, кто этот господин. Его интересовал другой вопрос: сколько? Сколько будут платить ему? Гитлер как раз и искал такого генерала. Он уже собрал большую банду убийц и разбойников, и ему требовался специалист, чтобы расставить всю эту шваль в полки и дивизии. Кейтель стал не только командующим вермахта, он был в составе диктаторского триумвирата, членом тайного совета и членом имперского совета обороны. Сейчас Кейтель хочет уверить нас, что во всех этих советах он только вилял хвостом. Но суд не спрашивает, как вилял Кейтель. Суд спрашивает, скольких он убил. И вот тут-то фельдмаршал перестает быть фельдмаршалом и пытается говорить языком придурковатого фельдфебеля: да разве мы по своей воле, нам начальство приказало!

Даже в лучшие времена, даже свои всегда считали Кейтеля ограниченным генералом, Геринг назвал Кейтеля в своих показаниях тупицей. Но, думается, что Кейтелю не следовало на суде злоупотреблять именно этим своим качеством: все равно не поможет. А Кейтель продолжает настаивать на своем и на все острые вопросы отвечает одной фразой:

— Я солдат и выполнял свой воинский долг.

Кейтель перепахал танками почти всю Европу. Он загонял в фашистский концлагерь целые страны, он превращал цветущие города в кладбища, и все это Кейтель пытается оправдать сейчас приказами фюрера и своим солдатским долгом.

— Агрессивная война? Я не знаю такой, — говорит Кейтель. — По моим солдатским воззрениям, к слову война применимы другие термины: наступательная операция, оборонительная операция, операция по отступлению…

— Но вы разве не согласны с тем, что есть войны справедливые и несправедливые?

— Этот вопрос не входил в круг моих профессиональных размышлений и решений.

— Принимали ли вы участие в военном давлении на Австрию во время переговоров Гитлера с Шушнигом в Оберзальбурге?

— Нет, я, как солдат, сидел во время переговоров в передней.

Ответы Кейтеля возмущают не только судей, они заставляют нервничать даже его защитника. Нельзя же в самом деле фашистскому полководцу так упорно настаивать на своей тупости!

— Но вы же были не только солдатом, — говорит адвокат, — но и личностью.

Но Кейтель не хочет видеть протянутой руки и продолжает гнуть свое:

— Насколько я мог иметь какие-либо солдатские или прочие соображения, я их никогда не высказывал фюреру. Во все времена моей военной карьеры я неизменно придерживался традиционного немецкого воззрения: "не входить в противоречия со своим начальством".

Кейтель делит позорную судьбу фюрера не только потому, что он участвовал во всех его разбойничьих походах на западе и на востоке. Фашистский наемник держит ответ перед судом также и за то, что он стал палачом. С именем Кейтеля связаны самые страшные преступления во Франции, Польше, Югославии и в Советском Союзе. Он говорит сейчас о солдатской чести, а разве не он, Кейтель, четыре года назад издал приказ о клеймении русских военнопленных? Он говорит о воинском долге, а разве не он, Кейтель, разрешил любому немецкому ефрейтору брать женщин, детей и стариков в качестве военных заложников и предавать их публичной казни по своему усмотрению?! Я сказал о двух приказах, а их были сотни. Кейтель издал приказ о расстреле без суда и следствия русских, английских и американских летчиков, он узаконил суд Линча для командос, он подписал приказ под названием "ночь и туман", по которому были сожжены сотни советских сел, вместе со всеми жителями только по одному подозрению в связи с партизанами. Может, в этом видит Кейтель высшее проявление своего воинского долга? Что ж, пусть не обижается, что за такую доблесть вешают. К середине допроса Кейтель, кажется, начинает понимать это. И так как самые большие его преступления связаны с Советским Союзом, то он с помощью адвоката делает специальное заявление суду. В этом заявлении есть несколько строк, о которых следует рассказать нашему читателю. Еще совсем недавно и Геринг и Риббентроп пытались уверить суд, что Гитлер напал на Советский Союз для того, чтобы предупредить наступление советских войск, якобы сосредоточенных в огромном количестве у германской границы. Кейтель опроверг эту версию. Он сказал:

— Я не знаю, откуда Гитлер взял эти сведения. У нас в генеральном штабе не было данных о концентрации русских войск. Наоборот, как показали первые же дни войны, русские не имели у границы большего количества войск не только для наступления, но даже для обороны.

Кейтель не отрицает и тех зверств, которые творили гитлеровцы в Советском Союзе. Он только просит суд снять с него ответственность за эти зверства.

— Фюрер сказал, что война с Россией должна вестись не по нормам международного права, а на истребление.

Почувствовав прикосновение веревки на своей шее, Кейтель перестал вилять хвостом и перед мертвым фюрером и перед его заместителями, сидящими сейчас на скамье подсудимых. Он уже не мямлит и не заикается, а говорит внятно и четко.

— Гитлер злоупотребил своей властью и обманул доверчивость немецких генералов. Гитлер назначил двух своих уполномоченных по России — Геринга и Гиммлера. Они грабили, они вешали и жгли. Если бы мы знали заранее весь комплекс преступлений, который был сотворен в России, — патетически восклицает Кейтель, — то генералитет протестовал бы.