Григорий Горин - Избранное

Легко вспрыгнул.

Подошел к петле.

Встал на лавку.

Сунул голову в петлю…

– Что дальше? – спросил он у Музыканта. – Командуйте!

– Это вы командуйте! – тихо сказал Музыкант. – Вы – режиссер. Я умею только дирижировать…

– Я те подирижирую! Брось гранату, сука! – крикнул Майор, но Генерал заткнул ему рот ладонью…

– Всем приготовиться к съемке! – скомандовал Режиссер. – Надеть парики и костюмы… У нас – восемнадцатый век!

– Правильно! – тихо сказал Музыкант.

– И пусть пойдет снег. Это – важно! Ведь все случилось под Новый год!

– Совсем охренел! – тихо изумился Генерал. – Какой снег в августе?

– Это как раз «ноу проблем»! – сказал Директор. – Чего-чего, а снега у нас по дешевке всегда достать можно…

– Пошел снег! – крикнул Режиссер.

Завыли ветродуи, на двор посыпался и начал кружить белый снег…

Толпа нищих начала поспешно переодеваться в камзолы и парики…

– Ну, улет! – похвалил Генерал…

– Свет на меня! – скомандовал Режиссер.

Прожектор высветил его бледное лицо.

– Камера!

– Есть камера!

– Звук!

– Есть звук!..

– Бери меня средним планом! – крикнул Режиссер. – Я текст не помню… Потом переозвучим… А сейчас – последнее слово… Буду говорить всякую лабуду…

Он оглядел преобразившуюся массовку, улыбнулся:

– Леди и джентльмены! Господа артисты! В общем, ребята! Это у нас финал! И снять его надо слаженно, четко, не переигрывая… И чтоб было весело! Такая у нас работа! Не тяжелее других и не легче… Просто кино с музыкой… Вот все, что хотел вам сказать Мэкки в последнюю минуту… А теперь, Музыкант, давай!.. Чего ты там насочинял?..

Музыкант взмахнул руками…

Это и был тот оперный финал с хором, оркестром и танцем, в котором соединились мелодия Музыканта и танец, который репетировал Режиссер.

Дворик задвигался, затанцевал…

Снег усиливался.

Музыкант вдохновенно размахивал руками, пока не подошла кода… Тогда он в азарте вскинул руки, и… граната полетела куда-то в сторону….

– Ложись! – крикнул Генерал.

Все в ужасе упали на землю.

Но граната, как и положено на съемках, взорвалась сотней новогодних петард и фейерверками во всех окнах крепости…

Все, смеясь, начали подниматься со снега…

Счастливый Режиссер шагнул к своей киногруппе, забыв, что у него на шее петля…

Лавка выскочила из-под ног.

Раздался общий крик, но… виселица не выдержала и свалилась на помост.

Директор первым вскочил на помост, помог Режиссеру подняться.

– Халтура! – крикнул Режиссер. – Кто ставил виселицу? Всех уволю!.. И массовка ужасно двигалась! Я же показывал! Раз-два-три-четыре!.. Раз-два-три-четыре! А ну, еще дубль! – Он вместе с Директором вновь поставил виселицу, влез на скамейку, сунул голову в петлю.

– И запомните, будем снимать, пока не получится как надо… Начали!..

Вновь грянула музыка. Пошли титры.

А Режиссер все совал голову в петлю… а виселица падала… а он снова и снова лез на скамью…

Когда акционерное общество «Московит» и американская корпорация «MGSI int ING» предложили мне сочинить заявку на сценарий фильма о царе Соломоне, я радостно согласился, ибо этот библейский мудрец давно занимал мое воображение…

Однако после первых же строк почувствовал, что суховато-четкий язык заявки губителен для изображаемой эпохи, поэтому стал писать нечто вроде киноповести или кинопоэмы… «Напишу кинопоэму, – подумал я, – а потом, если будут настаивать, разрифмую ее обратно в «синопсис»…»

Так появилась эта небольшая киноповесть для будущего фильма.

Жанр публикуемого произведения на данный момент я бы определил так: «НАЧАЛОСЦЕНАРИЯИЗКОТОРОГОМНОГОЕУЖЕЯСНО…»

Осталось чуть-чуть дописать последние две трети сценария, дать почитать друзьям, а продюсеров и потенциальных режиссеров уговорить, что незаконченная вещь больше расскажет о будущем произведении, нежели краткий его пересказ…

Библейский пейзаж

Гора Гаваон. Звездная ночь

«…за то, что… не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов твоих, но просил себе разума, чтоб уметь судить, вот Я сделаю по слову твоему. Вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе. И то, чего ты не просил. Я даю тебе и богатство, и славу, так что не будет подобного тебе между царями во все дни твои…»

Так говорил Господь царю Соломону, явившись ему во сне на горе Гаваон.

И все обещанное свершилось.

Но сон повторяется, и вновь, и вновь видит царь жертвенник на вершине, звезды в небе и слышит Голос Его…

Склоны горы Ватн-эль-Хав

Виноградники, раннее утро

Это – место уединенных прогулок царя, место размышлений и потаенной беседы с природой, ибо дана ему была такая мудрость, что постиг он язык птиц и зверей, умеет истолковывать запахи цветов и трав, понимает, о чем шумят листья олив и кипарисов…

Соломон в это утро одет в простую удобную одежду – кожаные сандалии, хитон из сурового полотна. Лишь на левом плече – дорогая скрепка из массивного зеленого золота в форме свернувшегося крокодила – символ бога Себаха, покровителя одной из многочисленных царских жен-язычниц.

– Фьють! Фьють! – Пестрая птица тревожно запрыгала с ветки на ветку, закружилась над головой Соломона.

– Фьють! Фьють! – ответил он ей свистом и пошел за ней в глубину густого кустарника.

Несколько пестрых птиц тревожно носились над гнездом, укрепленным в сплетении ветвей. Соломон приблизился, сунул в гнездо руку, достал оттуда извивающуюся змею.

Змея злобно зашипела в лицо царю:

– Ш-ш-ш-ш!

– Ш-ш-ш-ш, – ответил ей он на ее языке, и змея послушно спрятала жало.

– Ч-ч-ч-ч, – сказал ей царь, открывая дорогу среди камней.

– Ч-ч-ч-ч, – поблагодарила змея и скрылась…

Царь еще немного прошел рощей, как вдруг до его слуха донесся тихий женский голос. Голос напевал песенку, бесхитростную песенку, которую любят напевать девушки здешних поселений:

Царь пошел на голос и вскоре вышел к виноградникам, раскинувшимся на склоне горы и отгороженным невысоким забором из сваленных камней.

Там среди рядов широколистного кустарника ходила рыжеволосая девушка и укрепляла лозу. На вид ей было лет 14, она была стройная и смуглокожая, и легкое голубое платье подчеркивало изящность ее фигуры. Соломон залюбовался ею, притаившись за каменным забором.