Александр Скутин - Эрмитаж. Инфракрасный дозор

Опердежурный брезгливо отшвырнул бумагу с плодами его творчества:

– Я по-русски... не понимаю... Пишите по-эстонски...

И тут ведущего физика ответственного заказа заел великодержавный шовинизм. Ах, суки! По-русски не понимаете? Да вы у меня сейчас по-украински заговорите!

И он, сделав непроницаемое лицо, заговорил странно и непонятно:

– Не зрозумiв, що ви казали. Будь ласка, кажить по украiнськой мовi.

И на все дальнейшие попытки обратиться к нему отвечал (вiдповiдав) только по-украински. Начальник отделения полиции в отчаянии послал к нему с переговорами одного полисмена, что служил в Советской Армии под началом старшины-хохла. Но на его попытки заговорить ведущий физик отрезал: – Щось мовить на суржике. Але це не справжньа украiнська мова. Тем временем из документов, что полицейские изъяли у задержанного физика, выяснилось, что задержанный – крупный специалист, приглашённый эстонским правительством для выполнения работ по важному государственному заказу. Дело запахло политическим скандалом. Полицейский начальник физически ощутил, как с него слетают погоны. А задержанный упрямо отказывался вступать в переговоры, требуя, чтобы к нему обращались только на украинском языке. Начальник в тихой панике приказал своему заместителю:

– Срочно в книжный магазин! Пусть купят эстонско-украинский разговорник.

Но такого разговорника, как и словаря, в магазине не оказалось. Ситуация становилась критической, дело шло к скандалу. И наконец – о чудо – в аэропорту нашли настоящего украинца! Ну прям с картины Репина сошедшего: «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Сидел он в ожидании посадки на авиалайнер и кушал сало с цибулею, запивая горилкой. Только вместо шаровар на нем были польские джинсы, а вместо на сабли на поясе висел мобильник «Нокия» в чехле. Слёзно взмолились к нему полицейские:

– Спаси, друг! А уж мы тебе заплатим за труды, и на самолёт посадим – без проблем!

И вот, в одиночной камере состоялись исторические переговоры. Понятно, на украинской мове.

– В чём дело, землячок? – спросил физика украинец. – Только мне не плети, что ты российскую мову не понимаешь, ладно?

– Да понимаешь, братан, тут такое дело....

И он разъяснил ситуацию.

– Ну, смотри, землячок, мне по барабану, за перевод заплачено.

И с помощью неожиданно найденного переводчика ситуация разъяснилась, к удовлетворению всех заинтересованных сторон. И задержанного физика бережно, под руки, вывели на улицу. На прощание начальник полиции любезно сказал ему:

– До побачення, шановнiй пан. Пробачьте, коли шо не так...

PS: Любые совпадения с реальными лицами – случайны.

Весна 1978 года, с. Приозёрное Ленинского р-на Крымской обл., колхоз им. 19-го партсъезда.

– Ну чо там, садимся? – спросил я Витю-водителя.

– Ни фига, все в клуб идите. Сход будет.

– Чего!? Это ещё что такое?

– Судить будут, алкашей, прогульщиков.

– А на Опук, нам же овёс надо сеять?

– Подождёт твой овёс, Оксана только что распорядилась.

Вот такой разговор состоялся той давней весной между мной и водителем ГАЗ-51 с фанерной будкой для перевозки людей.

Я должен был в составе тракторной бригады ехать на этом газоне на военный полигон Опук, на котором наш колхоз арендовал земли. Потом, через много лет, именно с этого полигона стартует та злополучная ракета украинского зенитно-ракетного комплекса С-200, сбившая российский самолёт, летевший из Израиля. Но это будет ещё нескоро.

Оксана, наш председатель Ксения Борисовна, вышла с правления и сказала в нашу сторону:

– Трактористы, давайте все в клуб. Для вас это в первую очередь.

Ну и ладно, мы почапали в клуб, благо он в двух шагах.

В клубе было уже полно колхозников, поэтому нам достались последние сиденья. На сцене стоял стол с традиционным графином с водой, застеленный столь же традиционным красным кумачом. За столом сидели: районный судья Кучеренко, начальник УВД района, предколхоза Оксана, парторг Быков и агроном. Перед столом и слева от него стояла скамейка из неструганных досок. На ней сидели "отличившиеся" колхозники с лентами через плечо, на лентах надписи: "Пьяница", "Прогульщик".

Первого стали разбирать Володю Чичило. Согласно заявлению его жены, он в пьяном виде систематически метелил жену и матерно ругал её. Синяков, правда, медпункт не зафиксировал. В первых рядах сидели доярки и другие колхозные бабы, для которых это представление просто в кайф, ведь латинских сериалов ещё не было. Да это и покруче сериала, ведь они сами могли в нём поучаствовать.

– Пусть извинится перед женой, – завопили бабы.

Вышла его жена на сцену. Повернувшись к ней вполоборота, Володя сказал безразлично:

– Нина, прости меня, я больше не буду пить.

– Не-е-е! – завопили опять доярки с передних скамеек. – Пусть на ВЫ её называет, и по имени-отчеству. Вот так-то!

– Нина Дмитриевна, простите меня, пожалуйста, я пить не буду.

Но доярки разошлись не на шутку. – Не так! Пусть на колени встанет пред ней!

И весь зал затаил дыхание. Даже мы, трактористы, перестали трепаться о том, как бы сегодня вечером загнать в Марьевке остатки овса и купить на бригаду два ящика вина.

– На колени! – скандировали бабы.Чичило посмотрел на них без всякого выражения. Но на колени не встал. После чего районный прокурор определил ему пятнадцать суток, но с отсрочкой, условно.

Следующим номером программы был Федя Зайцев, тоже тракторист. Про этого не говорили долго. Пропащий алкаш, отец пятерых детей, бьющийся в тисках нужды. Тем более безвыходной, что пил он по-чёрному.

В отличие от остальных героев дня, сидевших, опустив голову, Федя сидел прямо, соколом глядя на окружающих. Чувствовалось, ему было приятно оказаться в центре внимания. Я потом, когда Федя отсидел свои пятнадцать в КПЗ, спросил у него:

– Федя, о чём ты думал в тот момент.

– Ты знаешь, Саша, очень курить хотелось. Я даже хотел спросить разрешения на это у прокурора, только не рискнул.

Потом разбирали Алексея по кличке Кастрюля. Тот молча выслушал приговор, поняв, что словами он себе наказание не уменьшит, а вот прибавить вполне может.

– Ознакомьтесь с постановлением и распишитесь, – сказал ему прокурор.

– Я не вижу без очков, – парировал Кастрюля.

Нашли ему очки.

– Не те диоптрии, у меня минус два.

– Как же вы на тракторе работаете? – поинтересовался прокурор.

– А там я ничего не подписываю.

Нашли ему другие очки, но беды на этом не закончились. У ручки, которую ему дали, засохла паста. Прокурор дал свою. Нагибаясь, чтобы протянуть ручку Алексею, он телом смахнул лист с постановлением со стола и бумага попала точно в щель между досками, откуда её долго извлекали. Бабы в первых рядах притихли, наблюдая за процессом, зато мужики в последних рядах ржали вовсю.