Иван Попов - Наши марковские процессы

Пока Сима на чем свет стоит крыл свою бывшую подругу, они дошли до бара в подвале, который Фома называл «подпольем».

В баре было до того накурено, что он чуть не задохнулся, пока не вспомнил, что воздух здесь, прежде чем проглотить, нужно прожевать. Толстые синеватые пласты сигаретного дыма висели в метре над столами; за тремя из них играли в бридж - Фома понял это не потому, что увидел карты играющих - такие мелкие детали дым различать не позволял, - а из-за толпы торчавших над головами у игроков зрителей, дававших бестолковые советы и получавших в награду сочные ругательства. Здесь Фому все знали, несколько человек из группы зрителей махнули ему в знак приветствия рукой, но он - опять же из-за дыма - не смог различить их по физиономиям; от стола у бара, где пил пиво собравшийся в полном составе отдел лазерной техники, ему тоже крикнули: «А, Лука, привет!» Он напомнил им, что он не Лука, а Фома, они вдвоем с Симой пошли к бару взять себе выпить, но бармена Юрия поблизости видно не было, и пока они ждали его появления, Фома стал слушать анекдоты, которые рассказывал один из лазерщиков, по имени Дима: «Можно ли ввести валютный совет в Швейцарии? - Можно, но страну жалко!»; «Что представляет собой валютный совет? - Укол в протез!»; «Научен ли валютный совет? - Нет, если б был научен, то сначала на собаках бы испытали!»; «Что мы будем делать после валютного совета? - Пересчитаем оставшееся в живых население!» Тут кто-то сказал, что сдается ему, он и раньше эти анекдоты слышал, только не про валютный совет, а про структурную реформу; другой возразил, что он еще до структурной реформы их слышал о чем-то другом, о предыдущем Этапе Большого Пути, только никак не вспомнит, о каком именно; в конце концов кто-то припомнил, что он их слышал еще во времена «бая Тошо», 56 56 бай - обращение к пожилым людям в Болгарии (вроде русского «дядя»).Бай Тошо - народное прозвище Тодора Живкова - последнего коммунистического главы государства (ср. «дядя Леня» по отношению к Леониду Брежневу в СССР). Был смещен в 1989 г. Умер в 1998 г. и в них говорилось не про валютный совет, а про коммунизм. При слове «коммунизм» разговор мгновенно перекинулся на тему о том, как славно когда-то елось и пилось, наперебой пошли сладкие тоталитарные воспоминания, и все без исключения согласились, что конец света может наступить и в одной отдельно взятой стране…

В этот момент из склада бара вышел Юрий, по пятам за которым шли две дамы среднего возраста; Юрий был страшно зол и кричал дамам выметаться пока целы, а они в свою очередь кричали, что просто так этого не оставят. Оказалось, что дамы эти - из общества защиты животных, и хотят унести из бара фикус, поскольку, дескать, густой дым в помещении дурно на него влияет и он даже мутировал - что, честно говоря, было сущей правдой: любой мог убедиться, что ствол фикуса порос густой рыжей шерстью. Бармен отрезал, что фикус - не животное, а растение, а значит, в их компетенцию не входит; ему однако тут же возразили, что дело как раз в мутациях, поскольку он мутировал до того, что метаболизм у него стал именно животного типа: дышит никотиновым дымом, питается высыпаемыми в горшок окурками, причем помаду на окурках воспринимает как что-то вроде витаминов, а вместо воды впитывает корнями производимый шефом федерации бокса «липовый» джин «Атлантик», который гонят в подвале соседнего института и которым рядовые посетители «подполья» имеют обыкновение поливать фикус. По словам дам, один доцент-биохимик даже утверждал, что если бы пришлось классифицировать этот фикус по типу метаболизма, то он попадал в категорию хищников.

- Что еще за биохимик? - крикнул Юрий. - Кто ему дал право исследовать фикус? Он, что, не знает, что фикус - собственность «Ятагана», и что на территории института только люди из «Ятагана» имеют право на фикус? Кто из объединения пустил его исследовать их имущество? И кто вы в системе «Ятагана» такие, что я перед вами должен отчитываться?

Тут выяснилось, что дамы вообще не из системы «Ятагана» - тогда бармен цветисто их обругал и бросился к телефону, объясняя, как вот сейчас придут страхователи и такой фикус им дадут, что они на всю жизнь запомнят. Услышав название страхового объединения, дамы поняли, что дела принимают крутой оборот, и вымелись сами; Юрий довольно потер руки и достал из холодильника по пиву для Фомы и Симы.

- Фикус им мутировал, - продолжал кипятиться он. - Люди целыми днями тут торчат - картами щелкают, а они про фикус забеспокоились. О людях почему не думают? Обо мне, если на то пошло: и я тут по восемь часов торчу, а еще не мутировал…

- Это ты так думаешь, - поддел его Фома, - все мы здесь мутировали, только под закон о защите животных не подпадаем.

Они с Симой устроились за пустым столиком возле бара; Фома отодвинул столик чуть подальше от хищного фикуса-мутанта и отхлебнул пива.

- Что-то много в последнее время у нас по институту всяких посторонних шататься стало, - заметил Сима, имея в виду, видимо, двух дам, поднявших скандал с Юрием. - И суют нос во все, что их не касается. Со мной тут вчера заговорил один в кафе на втором этаже, рядом с запасной лестницей, и - на' тебе - напрямик меня спрашивает, как ему на седьмой этаж подняться. Я ему: «Да ты что, сдурел, что ли? Да знай я даже, как туда попасть, он что, от папки в наследство тебе достался, что ли, седьмой этаж этот?» Не говоря уж о том, что ятаганцы-то наверняка ему кое-какие органы пооборвут, если наверху поймают…

- Какого института седьмой этаж? - перебил его Фома.

- Нашего, какого же еще.

- Погоди, так у нас же только шесть этажей! Три наших и три - «Ятагана»…

- Ты что, не знаешь, что ли? - недоверчиво прищурил глаза Сима.

- Я что, дебил? Шесть их.

- Значит, дебил, - сказал Сима и откинулся на спинку стула. Некоторое время оба молчали, потом Фома спросил:

- Ты, вообще, что хотел рассказать про седьмой этаж-то этот?

- Ничего. Но тот тип, представь себе, не только знал о нем, но еще и подняться туда хотел…

- Да он спятил, наверно! Нельзя их с улицы сосчитать, что ли, этажи эти - что их шесть?

Сима отпил пива, наклонился вперед и, понизив голос, таинственно зашептал:

- Фома, у нашего института есть седьмой этаж. Он на самом верху, над офисами «Ятагана»… И самое интересное, что его видно и с улицы, но только с одного особого места - тут, недалеко. С любого другого места видно только шесть этажей, а оттуда - семь… Хочешь - я прямо сейчас тебя туда свожу.

- И ты рехнулся, - без колебаний поставил диагноз Фома. - Спятил и теперь только расклеиваешь тупоумные записки по дверям коллег. Или, в лучшем случае, внутренние часы у тебя остановились на первом апреля…

- Спорим! - крикнул Сима. - На мой старый процессор.

- Идиот! Ставлю свой старый диск против твоего процессора. Того, что ты говоришь, просто быть не может: законы физики ж ведь есть, в конце концов…