Олег Мальский - Три недели из жизни лепилы

И опять про баню. Те же трое на трое удобно расположились в отдельном кабинете. Кавалеры раскисли от жары и спиртного. С дамами ничего сделать не могут. А время истекло. Раздосадованные (одни, что зря потратились, другие… впрочем, здесь возможны разные толкования), несостоявшиеся любовники покидают кабинет. И натыкаются в дверях на трех грузин. Какое совпадение!

Грузины оценили телок и предложили мужичкам по полторы сотни за штуку. «С дэвачками договорымся атдэльно».

Уверен, что Венера не просто близка к источникам информации — она участвовала в подобных мероприятиях.

Я гладил Машино бедро, добиваясь ответной реакции.

— Подожди.

Эта реплика адресовалась не мне, а Вите, который резал пробку на «Ркацители».

— Это все?!

Витя утвердительно икнул.

Маша забренчала ключами от «жигулей».

— Ну куда ты сейчас пое…

— Сиди!

Сижу.

Через пару минут передо мной стояли две бутылки «Наири».

Витя опустил нож.

Я вспомнил изысканного дегустатора Рафика Баграмяна.

Рафик недолго продержался в статусе моего ученика. Ровно через неделю он вконец разругался с Офелией Микаэловной и покинул нейрохирургию.

Оставив после себя хорошее мнемоническое правило касательно закавказских коньяков. Азербайджанский подходит в качестве антисептика для рук, грузинский можно использовать как лосьон после бритья. Ереванский пьют.

Машина родительница заведует отделом какого-то крупного универмага. Так что могла бы тащить домой что-нибудь поприличнее.

На третьей (если считать «на-гора») пол-литре Витя отрубился. Случай навсегда останется в анналах ГБО.

Дарья заварила чай и ушла спать в курсантскую. Я потащил Машу в «Оку»*. Барокамера одноместная, но достаточно вместительная. Матрас жесткий. Верх откинешь — идеальный сексодром.

Я запивал «Наири» холодным чаем без сахара, тупо уставившись в шипящие снегопад на экране (а Маша меняла простынку в «Оке»), когда в дверь забарабанили.

Поступление послеоперационного больного в два ночи явилось для коллектива полной неожиданностью. Как выяснилось позже, дежурный анестезиолог по «неотложке» звонила около получаса назад. Впрочем, от Августины Вадимовны Фроловой — крепко сбитой, уверенной в себе бабы неопределенного возраста, последние десять лет практиковавшей в «ЛОРе» вместе с Вероникой, я бы не отбрехался.

Здоровенный санитар запыхался не меньше Августины — они тянули-толкали раздолбанную каталку по лужам и ухабам, не теряя времени на поиски «перевозки».

На этот раз успели, благо рядом.

Сорокалетнего болгарина неделю лечили в поликлинике дипломатического корпуса от запора. Потом направили в соответствующий стационар, где на следующий день консультант из «неотложки» обнаружил запущенную кишечную непроходимость. Я не вполне уяснил причину непроходимости — опухоль или спайки.

Причинно-следственные отношения интересны спецам в области профилактической медицины. И еще патологоанатомам. Мы, «посиндромники», лечим результат. А результат налицо — за несколько дней неукротимой рвоты больной потерял много жидкости и находился в состоянии шока.

У меня не хватило сил скандалить по поводу отсутствия эндотрахеальной трубки. У «старой гвардии» считается признаком хорошего тона после наркоза выдернуть из клиента все «неестественные» средства жизнеобеспечения. И стремительно сплавить его куда глаза глядят.

Время позднее. Поддерживая плечом стену (и блокируя проход в ординаторскую, где на диванчике спал Витя), я отпустил соратников. Даже чая не предложил.

Маша отодвинула «Наири» на противоположный конец стола и подождала, пока я докурю. Совместными усилиями мы заполнили лист назначений. От руки — на компьютере это заняло бы сейчас часа полтора.

За вечер Маша не уступила мне ни унции, но, должен признать, смотрелась намного трезвее.

Девушка за ручку отвела меня в палату, где уже успела разложить подключичный набор. Я подозреваю, что Августина в отличие от Парашки когда-то владела подобными манипуляциями, но если орган не тренировать, он атрофируется. В «ЛОРе» и простые капельницы не всегда ставят. Ширнут больному в задницу что-нибудь для дури, хирурги накачают в ткани новокаина — и все довольны.

Маша фиксировала меня в вертикальном положении, обняв за талию и крепко прижав плоским животом к кровати. Исполнив свой врачебный долг, я снова потащил любимую в «Оку». Маша вырвалась и красивым, едва уловимым движением ввела в мочевой пузырь больного катетер Фолея. Мочи нету. Я подписал в назначения почечный стимулятор лазикс, не шибко надеясь на успех. Почки-то еще ничего, вот давление низковато.

С чувством выполненного долга мы вернулись в опустевшую ординаторскую. По переговорному устройству отыскали Дарью и отправили в палату.

В конце концов, кто сегодня дежурит, она или Машка? Допили коньяк. Сигареты кончились. Мы долго целовались при свете тусклой настольной лампы. О, этот умопомрачительный коктейль из смерти, грязи, вина и секса!

Сна оставалось часа четыре. Маша принялась мыть посуду — споро и сноровисто. Время пить и время убирать. Я вынес авоську с пустыми бутылками в ближайший скверик. Ночной воздух приятно холодил лицо. Чувствуя себя ильфо-петровским сеятелем, я веером разбросал стеклотару по кустам и дорожкам. Что-то разбилось.

Пробуждение было незапланированным и тяжелым.

Вспоминая русский фольклор, я поплелся за маячившим впереди женским силуэтом. Опять Маша. Судя по неровным квадратикам в листе назначении, Дарья успела поменять три флакона «Рингера». И рухнула на соседнюю койку, где и осталась лежать — не реагируя на внешние раздражители и оглашая палату богатырским храпом.

Больной серого цвета, потный. Еле дышит. Мочи ни капли.

Давление пятьдесят на ноль.

— Я поставила полиглюкин с допамином.

На тумбочке меня (а точнее, болгарина) ждали ларингоскоп и трубка «девятка». Я подергал болгарина за нижнюю челюсть. Тот сжал зубы. В принципе, можно интубировать через рот и без наркоза (которого больной может не перенести). Нужно только небольшое усилие… Точнее, насилие. Рассказывают же, как один кафедральный поддавала (уволили еще до меня) принял негра в коридоре 17-й «хирургии» за мертвяка и на живую стал совать трубку — все необходимое носил в кармане. Негр насилу вырвался.

Но я не люблю насилия. Не поленился сходить к интубационному столику и выбрал эндотрахеальную трубку меньшего диаметра. Смазал ее глицерином, закапал в левую ноздрю адреналин для профилактики кровотечения из слизистой и засунул трубу через нос вслепую.

Ни Филипп Исаевич, ни его подчиненные так не делают, будучи приверженцами гипотезы о вредности этого способа — для носа, трахеи и так далее. Выкормыш ГБО, ныне заведующий «нейрореанимацией» доцент Виталий Владиславович Силанский придерживается другой точки зрения. Он и обучил меня назотрахеальной интубации три года тому назад.