Олег Мальский - Три недели из жизни лепилы

Тогда же первый раз кончила. А так ничего, симпатичная…

— Сколько хорошего материала пропадает! А лесбиянки…

— Эх, бля, — я отнес на кухню пустую бутылку и вытащил «литруху». Паша махнул рукой.

— Не надо. Завтра с утра на тренировку. Возьмешь чего-нибудь помельче. Деньги есть?

— А то!

— Заодно сигарет купишь. Все равно твоя очередь идти. В чемодане лежал блок «Ротманс Интернэшнл» — Лена просила для Иды. Лучше промолчать.

Когда я вернулся, на тарелке лежали два неизвестно откуда взявшихся яйца.

— Не шибко налегай. Нам на двоих.

— Последние?

— Тут все последнее. Кстати, мы не обсудили последнюю категорию баб.

— Напомни какую.

— Е**я из принципа.

— У меня таких не было.

— «У вас на стройке несчастные случаи были? Будут!» Так вот, про Наталью Васильевну. Ну та, с мамой-астматичкой и вечно прикрытыми сиськами.

— А-а-а.

— И знаешь, чем все закончилось? Звонит мне недавно: «Маме плохо». Съездил. Ничего нового. Закономерный финал очень печальной и не менее старой оперы. Строфантин, АТФ — все прописано. Через неделю померла. За эту неделю дочка меня затрахала. «Может, еще что-нибудь назначить?» Назначай — не назначай… Короче, несколько раз вызывала «скорую». Приезжали разные, но больше всего понравился один. Бородатый, внимательный, обходительный. Объяснил, что сердцу трудно биться в слое жира — ожирело оно. Потом съел тарелку супа и забрал две пачки сигарет. Работы много, в «табачку» заехать некогда.

— Дура.

— Не дура, а типичная представительница… На прошлом дежурстве привезли мужика с напряженным пневмотораксом. Пришел с работы — ужин не готов. Начал разбираться — помешал жене досмотреть очередную «Изауру». И еще встрял в самый неподходящий момент сто восемьдесят пятого сексуально-рабовладельческого кризиса. Представляешь, ножом пырнула!

— Физики-шизики и химики-органики.

— Твои еби-граммы неуместны. Простые советские люди.

Наверное, Паша прав. Мы живем в больном мире и сами больны.

— Помнишь Кунцево?

— Никто не забыт и ничто не забыто. И что же Кунцево?

Разрушено землетрясением?

Я рассказал Игореву легенду о СПИДе.

— Идиот! Карантины, дежурства, стихийные бедствия — все это проверяется элементарно, набери только номер. Не пять раз, так пятьдесят пять.

Если очень нужно. Обязательно попадешь на чужого, который не в курсе. В конце концов, можно приехать лично.

С Гошей так и случилось. Жена ему не шибко доверяла и однажды, устав от привычного телефонного блуждания по корпусам, приехала лично.

Из «приемника» позвонила по местному. «Где?» — «В гинекологии». А дежурство было всамделишным и в самом деле тяжелым. На этот раз Гошу, как «своего» анестезиолога, вызвали к молодой девке в «процедурку» на коллапс. Не смертельно, но требует определенных мероприятий. В первую очередь — приподнять ноги больной для улучшения венозного возврата к сердцу. Стула под рукой не оказалось, и Гоша использовал в качестве опоры свое левое бедро.

Когда вошла заранее разъяренная супруга, он расстегивал верхние пуговицы фланелевого халатика, облегчая девице вдох. Представляете сценку?

И это еще цветочки. Хуже всего несогласованная отсебятина.

Когда младший и средний медперсонал по собственной инициативе охраняет двойную жизнь эскулапа. «Он там-то, там-то, там-то». А он, ни о чем ни подозревая, едет домой. И отпирает дверь посреди очередной «консультации».

— Нам хорошо рассуждать. Ни жен, ни проблем с квартирой.

Другим приходится отрываться где попало.

Паша помрачнел.

— Каждый сам создает себе проблемы. Это не так уж здорово — приходить в пустую квартиру и ложиться в холодную постель.

— Спасибо, что открыл мне глаза.

— И что же было дальше?

— На следующий день жена звонит Игорю на работу: «Карантин отменяется. Приезжай, какой есть — инфицированный, неинфицированный. Рискнем».

— Трогательный пример жертвенного отношения к супружескому долгу.

Я поражаюсь Пашиному цинизму и способности связывать слова в красивые фразы, несмотря на состояние приличного алкогольного опьянения.

— И чем же все закончилось?

— Пока искали мужа, жена успела поделиться ихней семейной бедой со «старшей». Та разболтала сестрам. Сестры устроили комедию — обходят Игоря стороной.

— Кажется, история с твоим французиком повторяется.

— История вообще повторяется…

— Когда с тобой, как трагедия, когда с другими, как фарс.

— Ты какой-то агрессивный. Пойдем-ка лучше прогуляемся.

Ближайшее подходящее для прогулок место — детский парк рядом с кинотеатром «Гавана». Когда троллейбус поравнялся с винным магазином напротив «Сатирикона», мы синхронно заметили небольшую очередь.

Говорят, что очереди — родимые пятна социализма. Называйте, как хотите, но очередь перед винным магазином — точнейший индикатор спроса и предложения, а точнее, их соответствия. Отсутствие очереди так же плохо, как и длиннющий хвост. Паша катапультировался, я следом.

Через несколько минут с заднего хода за умеренное, почти символическое вознаграждение нам вынесли два «портвейна».

В детском парке детей не наблюдалось.

Мы нашли тихую аллейку и уже допивали первую бутылку (даже стакан взял — предвидел, зараза), когда на противоположный край скамейки подсела дама лет тридцати пяти. Поглядывает в нашу сторону с явно корыстными намерениями.

Но с «куклами» (первая категория по Пашиной классификации) близко не лежала.

Столкновения теории с практикой обычно заканчиваются плачевно. Для теории.

Паша предложил даме «портвейна». Дама сначала отказалась.

После второй у нее развязался язык.

Медсестра из «Бакулевки» («Встреча медиков! Случайная! Как трогательно! В этом видится перст судьбы!»), разведена, дочери семнадцать лет (что же ты ее с собой не прихватила?). Спиртные напитки под открытым небом с незнакомыми мужчинами распивает впервые (ха-ха!).

— Зачем же под открытым небом?

Последовало приглашение и душераздирающий рассказ о мясе в морозилке.

Дальнейшее помню смутно. Очнулся на диване в большой комнате. Паша спал на ковре.

— Паш, ты живой?

— А-а? — он сел.

— Че было?

— «Че было?» Приволок тебя в коме один-два [30] Всего насчитывают четыре степени угнетения центральной нервной системы . Потрахались на ковре.

— С ней?

— Ну не с тобой же!

— А че на ковре?

— А ты всегда поперек кровати ложишься?

Кстати, на ковре неплохо. Никогда раньше не пробовал.

— Где она?

— Ушла. И телефон не оставила. Не надо было нажираться, и тебе бы обломилось.

— Тьфу! Зовут-то как?

— Не спросил.

Я осторожно спустил ноги с дивана. Конечности словно ватные.

— Что сегодня на ужин (есть не хотелось)?