Константин Шаповалов - Недремлющий глаз бога Ра

— Ооооооо, — звучно страдал Веник, за время вынужденной эмиграции улучшивший свой английский до уровня слабого понимания, — вы полиглот? Это замечательно, но у нас, в научных кругах, главной причиной разногласий является не языковый барьер, а умственный. Главная и первостепенная проблема современной науки это доказать болвану оппоненту, что он — идиот. Что практически невозможно! Спросите, почему? По определению, потому что оппонент — кретин; именно эта особенность делает его невосприимчивым к чужим доводам…

Пожелав шпионам хорошего аппетита, я сел и поинтересовался, как устроилась дама.

Дама, с усмешкой глянув на Веника, пожаловалась:

— Устроилась прекрасно, но донимает какое-то назойливое насекомое: то ли муха, то ли москит… жужа какая-то настырная.

— А вы ее тапком по морде! — посоветовал я, принимаясь за еду. — Убить не убьете, эта Жужа при атомном взрыве выживает, но зато отпадет охота личинки откладывать.

Сказал про взрыв, да накликал — откуда-то с гор прилетело громовое эхо. А следом частые одиночные хлопки, будто банки с пивом откупоривают: «пок», "пок" «пок». Затем длинные очереди, будто гигантскую бумагу рвут: «хрррр», "хрррр". И все стихло.

— Стреляют, однако! — прослушав канонаду, заключил матерый генетик. — Кубыть, всех порешили.

Египтяне тоже насторожились; один из них, прихватив бинокль, полез на вершину гигантского столба из наложенных стопкой плоских каменных плит, а другой направился в палатку, возле которой тупо пялилась в небо портативная спутниковая тарелка.

— К нам летят, — вглядевшись куда-то вдаль, сообщил страдавший дальнозоркостью Голливуд, — чуханы какие-то. Кубыть, местные погранцы.

— Где?! — обеспокоился Веник. — Ни погранцов, ни пожарных здесь быть не может.

— Вон, гляди, точечка движется, — дядя Жора вытянул руку и показал направление, — вон, рядом с той скалой, которая на роженицу похожа…

Я проследил за его пальцем и изумился: среди удаленной гряды каменных столбов, один действительно напоминал роженицу с крохотным новорожденным — точно такую я видел в картинной галерее аятоллы, когда мы ходили пароль узнавать. С разницей, что на картине была изображена женщина во плоти, а скала больше напоминала скелет… хотя, и на картине тоже проглядывал скелет, как на не очень четком рентгеновском снимке. Нечисто дельце, ох нечисто…

— Точно, вертолет, — подтвердил Веник. — Гляди, Пэмосед, чуть правее левой теткиной сиськи.

Тут донесся характерный гул работающего двигателя и на фоне скал появилась маленькая блестящая мушка, через полминуты превратившаяся в вертолет, окрашенный в желто-голубые тона. Окраска привела нас в еще большее замешательство.

— Хохлы, чтоль, лютуют? — поскреб затылок Голливуд.

— Это маскировочная раскраска, — сказала Лиса. — Брюхо голубое, под цвет неба, а спина желтая, под цвет песка. Давайте, на всякий случай, уберемся отсюда…

В этот момент от вертолета отделилась и стала стремительно приближаться яркая огненная точка.

— Вооооооздух! Ложись! — заорал Голливуд и кубарем покатился в расщелину.

Мы бросились за ним, а следом прогремел жуткий взрыв, едва не разорвавший барабанные перепонки. Ударная волна швырнула нас на камни и присыпала ворохом обломков, однако, не считая ссадин и царапин, никто серьезно не покалечился. Гул винтов нарастал.

Тут, уже забравшийся в укрытие дядя Жора, выскочил, геройски подцепил оглушенную принцессу за воротник, и поволок под защиту каменного козырька. А следом пристыжено поползли мы с Жужей.

Едва спрятались, по перепонкам хлестнула пулеметная очередь, к грохоту которой присоединился дьявольский визг рикошетящих пуль и дробь просыпавшейся градом каменной крошки; вертолет принялся обстреливать палатки. Достать нас он не мог, мешала противоположная стена ущелья, нависавшая в опасной для него близости. Однако не было ни малейшей гарантии, что не попытается — мы все это прекрасно понимали.

— Нукося, Химик с Венькой, быстрой мухой подать мне вон ту банку с краской! — принялся вдруг командовать дядя Жора. — Че пялишься, как золотарь на парашу? А ну, мухой, пакетку с бумаги скрути, и краски залей, щас мы этого горыныча приголубим…

Сам он, тем временем, отстегнул подтяжки, и принялся связывать на манер пращи. Мы бросились помогать: Жужа скрутил кулек из подвернувшегося обрывка полиэтилена, а я наполнил его масляной краской из покореженной банки, заброшенной сюда взрывом. Изготовленный на скорую руку снаряд не отличался дизайном, но зато вместил почти литр качественной охры. Но как только мы приготовились к бою, шум винтов начал удаляться.

— Уйдет, гад! — с сожалением сказал Веник. — Может, выскочить, дулю ему скрутить?

— Я те выскочу! — с угрозой помахал подтяжками бомбардир. — Не уйдет, не боись, я их ментовские повадки знаю. Щас развернется, и на второй круг…

Будто подчинившись команде, гул снова начал нарастать. Голливуд отобрал у Веника снаряд, и строго сказал:

— Значит так, сокол иорданский, я щас спрячусь за камушек и сготовлюсь, а ты за небом следи. Как горыныч мордой ко мне повернется, дашь отмашку. Да гляди, свою-то рожу из расщелины не суй, у тебя шнопак демаскирующий — всякая пуля примагнитится.

Веник согласно кивнул, покосился на Лису и достал из кармана маленькое овальное зеркальце:

— А мы перископ подымем.

— Ну смотри, не проворонь супостата! — наставительно произнес дядя Жора, и ящерицей скользнул за камень.

Однако, меня не устраивала роль пассивного наблюдателя:

— Давай, ты дашь отмашку Голливуду, а я — тебе?

— Тоже медальку хочешь? — понимающе улыбнувшись, Веник отдал зеркальце. — Лучше грудь в крестах, чем голова в кустах! Поднимай перископ, а я остаюсь на главном командном пункте.

У края расщелины я, с помощью зеркала, осмотрел лагерь: картина более чем плачевная, ни одной целой палатки не осталось. Вся площадка была усеяна разношерстным хламом, посреди которого лежал один из египтян — бритая голова залита кровью, грудь разворочена. Помощь ему уже не требовалась.

Поводив зеркальцем, поймал в фокус желто-голубой вертолет; с великой осторожностью он перемещался по скальному коридору, намереваясь зависнуть напротив каменного козырька, чтобы мы попали в сектор обстрела. Нетрудно было догадаться, что управлял машиной пилот экстра класса — сияющие круги винтов вращались в считанных метрах от скальных выступов.

Обернувшись, я заметил, как притаившийся за каменным столбом Голливуд раскручивает над головой свое метательное оружие — зрелище было не для слабонервных. Хотя, мне и раньше приходилось такое видеть, когда он на вражеских котов охотился: распахнет окошко, раскрутит пращу и бемс — влюбленный кабальеро мчится с диким мяуканьем в подворотню, рану перевязывать. Благодаря необычайной меткости дяди Жоры наш двор в марте был самым тихим.