Александр Матлин - Пять диалогов с Василием Васильевым

Однажды мне позвонил из Израиля мой друг Миша.

— Слушай, старик, — сказал он, — у меня к тебе большая просьба. Мой московский партнёр по бизнесу хочет побывать в Америке. Он уже везде был — и в Турции, и на Кипре, и в Израиле, а вот в Америке не был. Можно тебя попросить встретить его, показать Нью-Йорк, ну и вообще провести с ним время? Он классный мужик, тебе понравится. Его зовут Василий, фамилия Васильев. Я ему про тебя много рассказывал. Насчёт жилья не беспокойся, он остановится в гостинице, у него денег — куры не клюют. Ему главное — сопровождение, он ведь по-английски ни бум-бум. Пожалуйста, старик, сделай мне такое одолжение. Это очень важный партнёр.

— Миша, конечно! — сказал я с готовностью — Какие могут быть разговоры? Твой друг — это мой друг. Когда он приезжает?..

В аэропорту мы с Василием сразу узнали друг друга. Я заранее знал, что он — классный парень, а его, наверняка, Миша проинформировал, что я — классный парень, так что мы бросились в объятия друг к другу, как люди, у которых много общего. Василий был светлоглазый блондин с открытым, счастливым лицом человека, для которого в мире нет тайн. От него исходил запах радости с лёгкой примесью запаха пота.

— Ну, давай, показывай свою Америку, — сказал он, со всего маху хлопнув меня по спине, после чего мы сели в машину и понеслись на запад, огибая Бруклин по кромке океана.

Первую половину пути Василий молчал, внимательно изучая машины на дороге. Потом он сказал, нахмурившись:

— Почему этот мерс тебя обогнал?

— Наверно потому, что едет быстрее, чем я, — признался я, не совсем поняв вопрос.

— А ты что, не можешь быстрее?

— Могу, — сказал я и, поддав газу, обогнал мучивший Василия Мерседес.

— Ну вот, другое дело, — одобрил Василий. — А вон ту, зелёную, можешь обогнать?

— Могу, — сказал я и обогнал зелёную.

— Да, медленно у вас ездят, — со вздохом сказал Василий. Сразу видно — не русские люди. Ты что, быстрее не можешь?

— То есть, как это не могу? — сказал я, обидевшись за своих соотечественников, и ещё прибавил газу.

Сзади раздался вой сирены, замигали красные огни. Василий обернулся и, оценив ситуацию, доложил:

— За тобой менты гонятся. Давай, жми!

На этот раз я не послушал совета Василия. Я перестроился вправо, остановился на обочине и открыл окно. Неспешно подошедший полисмен, галантно откозырял и попросил документы. Не успел я достать бумажник, как Василий вдруг навалился на мою сторону, вдавив меня в спинку сиденья, и закричал в окно:

— Эй, начальник, кончай! Что ж мы, договориться не можем?

Полицейский отпрянул и схватился за пистолет.

— Что он сказал? Вы обязаны говорить по-английски в присутствии полиции!

Я, как мог, отпихнул Василия.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, офицер, — сказал я. — Это — известный русский солист балета. Он только что с самолёта, и ещё не научился говорить по-английски. Он сказал, что счастлив быть в Нью-Йорке и что русский и американский народы должны жить в мире и дружбе.

— Сколько ему дать? Полста хватит? — сказал Василий, запустив руку во внутренний карман. Я двинул его локтём под рёбра и прошипел:

— Молчи, пока нас не арестовали!

— Во имя мира и дружбы можете ехать, — сказал полицейский и снова откозырял. — Но советую соблюдать разрешенную скорость. Желаю хорошо провести время в Нью-Йорке.

Я с облегчением вздохнул, и мы двинулись дальше.

— Что ж ты ему не дал? — укоризненно сказал Василий.

— Нельзя.

— Почему нельзя? Могут засечь?

— Да нет, засекать некому.

— Тогда почему нельзя? У него что, семьи нет?

— Не полагается.

Василий пожал плечами и ничего не сказал.

На следующий день я пригласил Василия к себе домой. Василий внимательно осмотрел весь дом, а потом мы вышли во двор.

— Хороший у тебя двор, — сказал он одобрительно. — Просторный. Тут можно ещё два таких дома построить.

— Построить-то можно, — согласился я. — Да кто ж разрешит?

Василий театрально отступил назад и уставился не меня, демонстрируя изумление на грани шока.

— Не хочешь ли ты сказать, что надо просить чьего-то разрешения строить на своей земле?

— Конечно. Нужно разрешение города. Горсовета, по-вашему.

— Не морочь мне голову, — сказал Василий. — Земля твоя?

— Моя.

— И ты не можешь на ней делать, что хочешь?

— Могу, но не всё.

— Где же ваша знаменитая свобода?

Я застыдился, но попытался объяснить:

— Видишь, если каждый будет строить на своей земле что хочет, тогда что получится? Я построю дом, сосед построит автомастерскую, а другой сосед возьмёт и построит химзавод. Представляешь, во что тогда наш город превратится?

— А тебе какое дело до города?

На этот раз я не нашёл, что ответить.

На третий день Василий сказал.

— Слушай, своди меня в какой-нибудь хороший магазин. Жена, понимаешь, заказов надавала, да и мне самому прибарахлиться не помешает.

В магазине Василий долго примерял пиджаки и никак не мог решить, какой ему больше подойдёт — синий в полоску или серый в клетку.

— Возьми оба, — посоветовал я. — Потом решишь, какой оставить. А другой вернёшь.

— Куда вернёшь? — не понял Василий.

— В магазин, куда же ещё. В течение месяца имеешь право.

— И они что, деньги отдадут?

— Конечно. Надо только чек предъявить.

— А как доказать, что пиджак мне не подходит?

— Не надо ничего доказывать.

— И отдадут все деньги?

— Отдадут.

— Во идиоты! — восхитился Василий.

Теперь не понял я:

— Почему идиоты?

— Гляди, — разъяснил Василий. — Я могу купить пиджак, получить чек, отнести пиджак домой, и придти сюда опять с чеком. Правильно? Здесь я возьму с вешалки другой такой же пиджак и сдам его. И получу деньги. Значит, мой пиджак достанется мне бесплатно. Правильно?

— Наверно, — согласился я. — Мне в голову не приходило. Может быть, кто-нибудь так и делает.

— Кто-нибудь? А почему все не могут?

— Наверно, не догадываются.

Василий сокрушённо покрутил головой и подытожил:

— Народ у вас, я смотрю, туповатый.

На четвёртый день мы с Василием гуляли по Нью-Йорку. К концу дня мы забрели в Центральный парк и присели на скамейку отдохнуть. Василий с интересом разглядывал разноцветную манхэттенскую толпу, в которой заметную часть составляли дамы с собачками всех пород и размеров. Одной рукой дама вела свою собаку, в другой держала пластиковый пакет и совок.

— Гляди, гляди! — вдруг зашептал Василий, хватая меня за рукав. — Тётка собачье дерьмо в кошёлку собирает! Зачем оно ей? Огород удобрять, что ли?