Ольга Лукас - Поребрик из бордюрного камня

Московскому жителю, когда он приезжает в Питер, очень трудно бывает привыкнуть к тому, что все там такие ме-едленные и ве-ежливые. Медленный эскалатор, длинный-предлинный, везет его в недра медленного метро, а медленная тетка из будочки снизу вежливо, но тоже медленно ему кричит: «Пожалуйста, не бегите по эскалатору!» Москвич от этого «пожалуйста» офигевает и уже никуда не бежит, а только нетерпеливо топчется на ступеньке, на которой остановился.

Питерец, когда приезжает в Москву, тоже не сразу врубается, что к чему. Он подходит к кассе протягивает деньги и тихо так, чтобы не услышал стоящий за его спиною шпион, говорит: «Дайте, пожалуйста, проездную карточку.» «Чего? Кого? Быстрее говорите! Не задерживайте очередь!» — кричит касса. Пока питерец собирается с мыслями и пытается говорить быстрее, очередь понимает, что из-за этого отморозка она уже везде опоздала и лупит его башмаками и авоськами, а стоящий за спиной шпион достаёт из кармана секретное шпионское оружие и добивает несчастного.

В Питере автомобильных пробок нет. Это просто автомобилисты так медленно передвигаются, что сторонним людям кажется, будто они попали в пробку. В Москве пробкой считается такое скопление машин, которое движется по проезжей плоскости со скоростью 60 км\ч и меньше.

Питерский джентльмен всегда поможет даме выйти из автобуса — подаст ей руку, поможет медленно и величаво спуститься на асфальт. Московский джентльмен тоже поможет даме — обхватит ее за талию и кинет на тротуар. А потом еще одну, и еще. Когда ребенок просит что-то ему подарить, питерская мама хитро улыбается и говорит: «А где волшебное слово?» И ребенок говорит волшебное слово: «Пожалуйста!» А московский ребенок говорит волшебное слово «Быстро!»

Реклама по-питерски: «Зайдите, пожалуйста, к нам — вам у нас очень понравится!» Реклама по-московски: «Зайдите к нам сегодня, потому что завтра это будет уже неактуально!» Питерские чиновники терзают посетителей так: «Пожалуйста, приходите завтра, а лучше послезавтра. Мы все это спокойненько с вами обсудим.» Московские насмешничают в телефонную трубку: «Я через три минуты улетаю в Норильск на полгода, успеете подъехать — подпишу ваши бумаги.»

— К нам вчера водопроводчик приходил, — рассказывает по телефону простая питерская старушка, — Три часа копался — так ничего не починил. Зато обращался ко мне на вы и по имени-отчеству. Очень обходительный юноша, я ему десятку в карман сунула.

— Вчера водопроводчик заходил, — сообщает в ответ московская бабушка, — В пять минут все починил, в три этажа меня матом обложил — тут я сразу поняла, что человек-то он серьезный, и дала ему полтинник.

У Питерца много имён. Ну, начать надо с того, что звать его могут как угодно: Вася, Марина, Азиз, Уважаемая Зоя Ивановна или, скажем, Галадриэль. Но так могут звать практически любого человека (а Галадриэлью — ещё и любого эльфа). Главная интрига заключается в том, что питерцы по-разному подчёркивают свою принадлежность к родному городу. Вот, скажем, идёт нам навстречу Питерец. О нём мы можем сказать только одно: это человек культурный и воспитанный, живёт он в Санкт-Петербурге и не любит оригинальничать (потому что скромный, или потому, что у него нет фантазии, а может быть, его зовут Галадриэль — куда уж тут оригинальнее).

— Эй, Питерец! — кричат ему из окна, — Заходи вечером водку пить!

— Здравствуйте! — отвечает Питерец, задрав голову вверх, — Непременно зайду, спасибо.

Следом за ним, глядите-ка, топает Петербуржец. Он человек культурный, но невоспитанный. Свою культуру он несёт в тёмные и невежественные народные массы вполне агрессивно. Кого глаголом заживо сожжет, кому прилагательным наподдаст, кого существительным прихлопнет, а кого и междометием пырнёт.

— Эй, Питерец! — кричат ему из окна, — Заходи вечером водку пить!

— Здравствуйте! — отвечает Петербуржец, не подымая взгляда от асфальта, где он от своего дома до этого самого места насчитал уже пятьдесят восемь окурков, — Во-первых, я — Петербуржец. Питерец — это безграмотный вульгаризм, придуманный необразованными жителями Москвы и прочего Замкадья. Во-вторых…

— Ой, извините, мы обознались! — пугаются там, наверху, и окно со звоном захлопывается.

— Во-вторых — непременно зайду, — удивлённо бормочет Петербуржец.

Вот — Питерский. Его нетрудно отличить от собратьев.

— Эй, уроды с третьего этажа! — орёт он, — Это я, Питерский, с вами разговариваю. Я к вам вечером зайду и всю водку выпью!

— Здравствуйте! — робко откликаются с третьего этажа «уроды с третьего этажа». — Во-первых, мы не уроды, а Питерцы. А во-вторых, водку вы обычно пьёте на четвёртом.

— Да буду я ещё этажи считать. Короче, уроды, я всё сказал! — отвечает Питерский.

А вот идёт Ленинградец. Это — человек старой закалки. Он может быть культурным, воспитанным, может быть культурным, но невоспитанным, воспитанным, но некультурным, не это главное. Главное — это то, что он родился в старые добрые времена, и примерно тогда же умер. В смысле — заживо законсервировался.

— Эй, Питерец! — кричат ему из окна, — Заходи вечером водку пить!

— Я — Ленинградец! — гордо отвечает Ленинградец, — Совсем распустились! В старые-то времена никто не орал: приходи, дескать, водку пить, сами приходили и наливали!

— Так не придёшь, что ли?

— В старые-то времена не пошел бы, а сейчас — какие времена, такие нравы, — отвечает Ленинградец, — Да приду, приду, каждый день прихожу ведь, чего орёте.

Теперь мысленно перенесёмся в Москву и поглядим на москвичей. В природе встречаются два вида москвичей: Москвич и Москвичка. Вот, поглядите сами. Это — Москвич, а рядом с ним — Москвичка. А вот — Москвич и Москвич. А это — Москвичка и Москвичка. Вот две Москвички и один Москвич. А это — его ни с кем не спутаешь — Петербуржец. Он мысленно перенёсся в Москву вслед за нами, чтобы под покровом ночи написать на Кремлёвской стене выстраданную истину: «Неправильно говорить „Питерцы“, а правильно — „Петербуржцы“, вы все — неучи, а я один умный!»

В каждом городе, особенно большом, всегда можно пойти по улице и встретить какого-нибудь психа. Развлечений много, поэтому психов пока не трогают, разве что поколачивают, да и то редко когда до смерти. Питерские психи, впрочем, и от побоев умудряются увильнуть. Идет питерский псих по улице, и в каждом человеке подозревает преступника или хотя бы маньяка. «Вот, вот, этот. Чего он на меня так смотрит? Ну и пусть у меня ширинка расстегнута, шапка набекрень, а ботинки разного цвета. Но дело-то не в этом! Он, наверное, просто убить меня хочет.» А тот, что навстречу идет, он как раз тоже псих. Идет и думает: «И чего этот урод с расстегнутой ширинкой и в шапке набекрень на меня так смотрит? Ну и пусть на мне из одежды только купальная шапочка и болотные сапоги с начесом, но дело-то в другом. Он, наверное, что-то против меня замышляет!» И разбегаются в разные стороны.