Изабель Вульф - Мучения Минти Мэлоун

Я с содроганием вспомнила об Уэсли: как же мне себя с ним вести? Да очень просто — помалкивать. Когда мама влипла в историю, сослуживцы тактично молчали. Очевидно, все на радио «Лондон» пришли к тому же решению. Каждая собака знала, что Дейдра лечилась у Барнса, но никто ни словечка не проронил. Уэсли сам затронул щекотливую тему.

— Годфри Барнсу это с рук не сойдет, — беззаботно произнес он на утреннем совещании. — Барнс и Дейдру лечил, знаете.

— Да что ты! — удивились мы.

— Да. Но я с ней поговорил, и она сказала, что наш ребенок… с ним все нормально.

— Конечно, — дружно закивали мы. — Разумеется, все в порядке. — И тема была закрыта.

Мы осветили скандальную историю в ближайшем выпуске «Событий». Софи пригласила одного из светил в области искусственного оплодотворения для интервью в прямом эфире. И хотя дело уже передали в суд, почтенный эскулап не удержался, чтобы не пнуть Годфри. Теперь беднягу Барнса можно было безнаказанно поливать грязью.

— К сожалению, некоторые специалисты считают себя суперлюдьми, — посетовало светило и печально покачало головой, стараясь скрыть тихое злорадство, — носятся со своей персоной, воображают, что стали известными личностями. А стоит им выступить по телевидению — и вовсе метят в звезды. Но чем выше взлетишь, тем дальше падать, — с презрением заключил он.

— Однако Годфри Барнс действительно выдающаяся личность и очень интересный человек, — возразила я.

— Это вам так кажется, — поморщился он. — Теперь все знают, как ему удалось достичь столь поразительно высокого уровня успешных операций.

— Он говорит, что использовал собственную сперму лишь в том случае, когда семя партнера было нежизнеспособно, — вставила я. — В общем и целом, он был просто донором спермы.

— Возможно.

— Доведись мне оказаться на месте тех женщин, — изрекла я, адвокат дьявола [88] Адвокатом дьяволов католической церкви называют человека, который приводит доводы против причисления того или иного лица к святым или великомученикам. В переносном смысле это защитник неправого дела. на службе у бога, — и выбирать между спермой анонимного донора или профессора Барнса, я бы не сомневалась. Уверена, что, несмотря на… скандал, — терпеть не могу это слово, но по-другому не назовешь, — большинство пациенток все же благодарны Годфри Барнсу.

И я оказалась права. Через неделю женщины встали на его защиту. Включив вечерние новости, я увидела репортаж о шумной акции у входа в Генеральный медицинский совет. Около пятидесяти женщин с детишками в рюкзачках-кенгуру и колясках выкрикивали: «К черту ГМС!» — и потрясали плакатами с надписью: «Мы любим бога!»

— Слава богу, — вздохнула мама. В субботу она зашла в гости.

Мы сидели у коробки, наблюдая за котятами. Все утро они пили молоко и теперь откинулись без сил, объевшись до отвала. Устроились под розовым животиком Пердиты, сытые и сонные, как клещи на собаке. Пердита добродушно нам подмигнула и заурчала, как пропеллер. Потом заботливо обняла лапой свой спящий выводок.

— Слава богу, — повторила мама.

— Да уж, — сказала я. — Такое облегчение. Мы с Эмбер боялись, что малыш не выживет. Он был совсем слабенький. — Теперь, глядя на Иисуса, никто бы не угадал, что он с таким трудом появился на свет. Глазки у него еще не открылись, как и у остальных, но за пять дней он вырос в два раза. Шерстка стала мягкой, как лебединый пух, усы напоминали паутинки. Все котята были очаровательны, но этот особенно: ведь его жизнь висела на волоске, и он выкарабкался.

— Правда, меня смущает имя, — заметила я. — По-моему, не сочетается: Пушок, Черныш, Рыжик и Иисус? Но Эмбер слышать ничего не хочет.

— Слава богу, — в третий раз повторила мама.

— Все в порядке, мам. Нечего волноваться. Котенку ничего не грозит.

— Не грозит, — задумчиво повторила она. — Вот и я о том же. Слава богу. Заплачу штраф, и ничего мне больше не грозит.

А, понятно. Мама все еще не оправилась от столкновения с законом. Ее оштрафовали на две тысячи фунтов. Папа заплатил. Пропавшие пять тысяч вернулись к «Голодающим Камеруна», и папа сделал очень щедрое пожертвование, пять тысяч, в пользу Общества протезирования собак, чтобы компенсировать им потерю средств. Хотя на самом деле он не понимает, зачем собакам протезы.

— Слава богу, — еще раз пробормотала она.

— Все в порядке, мам, все позади. — И в самом деле, все позади. Более того, обернулось наилучшим образом. Она избежала судебного преследования, но «Голодающие Камеруна» отказались от ее помощи, а спустя несколько дней, и прочие благотворительные организации захлопнули двери у нее перед носом. Маминой филантропической карьере пришел конец. На ниве благотворительности ей уже не работать. Она никак не могла с этим смириться, но, по крайней мере, не угодила в тюрьму.

— Придется мне найти себе другое занятие, — печалилась она. Это уж точно. — Больше никаких аукционов, никаких балов…

— Ты можешь ходить на аукционы и делать пожертвования.

— Это уже будет совсем не то, — вздохнула она. — Не так… волнующе.

— Есть и другие способы приятно провести время.

— Какие?

— Ну… например, бридж. И гольф. Папа мог бы научить тебя. Играли бы в паре.

— Да, — с опаской подтвердила она. — Наверное, ты права. А знаешь, — тихо призналась она, — ведь папа мне ничего не сказал. Ни словом не упрекнул. Просто заплатил, и все.

— Он молодец. — Наверное, мучился комплексом вины, из-за того, что изменил ей.

— Да, — задумчиво кивнула мама. — Молодец, — похвалила она, почесывая Пердиту за ухом. — Помнишь, ты обмолвилась, что видела его у входа в «Садлерз Уэллз»?

— Правда? — Я‑то надеялась, что она уже все забыла.

— Да. По крайней мере, мне так показалось.

— Знаешь, а я уже не помню.

— Честно, Минти?

— Да. Ничего такого не припоминаю.

— А, ну тогда… наверное, я что-то перепутала. Мячики, — мечтательно протянула она.

— Что?

— Мячики, мячики для гольфа. Ты права. Мы с папой могли бы вместе играть в гольф. Теперь у нас появится время, правда?

— Да, — порадовалась я. — Теперь у вас полно времени.

Тут проснулись котята и стали пищать и вертеться, закапываясь головами в живот Пердиты, как кроты в землю. Скрипнула дверь, в комнату вошла Эмбер, вся раскрасневшаяся. Она обедала с Лори по случаю сдачи им последнего экзамена.

— Он так устал! — пожаловалась она. — За одну неделю сдал десять экзаменов. За все семь лет учебы. Но уверен, что все отлично, — радостно добавила она. — И у меня тоже хорошие новости.

— Какие?

— После «Решающего фактора» я решила поднажать на свое издательство, и вот, наконец, рекламный отдел зашевелился.

— Неужели?

— Они запустили широкую рекламную кампанию «Животной страсти», — кузина улыбалась во весь рот. — И помимо всего прочего, — с торжеством в голосе провозгласила она, — собираются поместить рецензию в следующем выпуске «Санди тайме»!