Сергей Сухонов - Осенние дивертисменты

– Однако хотелось бы узнать характер инородного тела.

Серьёзные мужчины переглянулись, сидящий слева, по-видимому, главный, положительно мотнул головой. Оголтелый продолжил, – это не совсем традиционное инородное тело. Как бы выразится…, короче это посуда.

– Посуда? Тарелка? Блюдо? Тазик для заливного?

– Нет, вы неправильно поняли. Это всего лишь небольшой стаканчик. Вот такой, – и Василий Сергеевич протянул для ознакомления стеклянного злодея.

Алексей задумчиво покрутил в руках предмет общегородского беспокойства, прикинул анатомию и произнес, – позвольте узнать, а кто будет оперировать?

– Живорезов Константин Михайлович, ассистировать – Волостных Виктор Олегович.

– Что же, бригада более чем достойная.

– Ну, что вы согласны?

– А у меня есть альтернатива?

– Вообще то нет.

– Тогда зачем ненужные вопросы? За мной дело не встанет.

– Молодой человек, прошу вас отнестись к вопросу обезболивания ответственно и серьёзно.

– Да конечно. В таких делах промашку делать нельзя. Организация, где работает пациент, слишком серьёзная.

Когда Алексей вышел, полковник спросил: "Справиться ли? Может лучше священника пригласить?".

– Священник всем нам понадобиться, если что с генералом случиться, – высказал своё мнение Фёдор Сергеевич.

– Да, я не в том смысле. Старого анестезиолога, Фадеева, В СИЗО который.

– Ну, этот вроде ничего. Ординатуру в Москве закончил. Не дурак вроде. Справится, – взял на себя ответственность Василий Сергеевич.

– Да уж, два дурака в один день из Москвы, это слишком.

Прямо из кабинета главного врача Алексей направился в хирургическое отделение. В ординаторской находился Виктор Олегович и Варрава Модестович.

– А, Алексей Петрович. Вы уже побывали у главного врача? – поинтересовался Волостных.

– Конечно и уже в курсе дел наших скорбных. А где сейчас Костя?

– Константин Михайлович, закованный в вериги, находится в предоперационной. Моет руки, обдумывает своё положение и готовится к уникальному хирургическому вмешательству.

– Ему следует поторговаться. Извлечение инородного тела в обмен на свободу.

– Полагаю, ему уже намекнули на неуместность торгов. Если откажешься, пойдёшь в карцер, – как опытный заключённый прокомментировал Костино предложение Сидоренко.

– Это вы напрасно Варрава Модестович, полковник вроде такой интеллигентный, со всеми на Вы, а говорит как красиво: – Вам предстоит очень серьёзная и ответственная работа. Она требует высокой квалификации и не меньших морально-волевых качеств.

– Это вам показалось Алексей Петрович. Один известный писатель по этому поводу изрёк: "На рогах дьявола нимб держится крепче".

– Будем надеяться, Виктор Олегович, что он ошибался. И так, когда начнём операцию?

– Полагаю, минут через тридцать. Надеюсь, операционная сёстра уже подготовила инструменты.

– Что же, пойду собирать у генерала анамнез жизни и болезни. Как сказал Бернард Шоу: "Репутацию врачу создают знаменитости, умершие под его наблюдением".

– Лёша, мы не суеверны, но вероятно следует быть более сдержанным в высказываниях перед хирургическим священнодействием.

Московского сановника расположили в люксовой палате при хирургическом отделении. Пятизвёздочным отелем назвать данное помещение можно лишь с определённой натяжкой. Две кровати по стенам, маленький телевизор "Funai" на пыльном холодильнике и совмещённый санузел за стенкой, с постоянно текущей водой, отчего на дне унитаза образовалась большая коричневая полоса.

Николай Иванович лежал на левой кровати под капельницей и уже не стонал. В его глазах читалась жалость к себе, обречённость и желание скорейшего разрешения страданий.

Алексей вошёл в палату без стука, и после приветствия отрекомендовался: "Шпекин Алексей Петрович – врач анестезиолог-реаниматолог. Буду обеспечивать Вам анестезиологическое пособие".

– Пособие, простите чего?

– Анестезиологическое пособие. Наркоз, одним словом.

– А вы значит анестезиолог? Надеюсь это у вас не первый наркоз?

– Ну, как Вам сказать. Вообще то в Мстиславске первый. Но приходилось много работать в ординатуре.

Внезапно генералу стало абсолютно наплевать на этот город, на молодого, нахального анестезиолога и на собственную жизнь. Хотелось, чтобы всё скорее закончилось. И если предначертано умереть, так пусть так и случиться. Хорошие похороны. Венки. Траурные речи. Слёзы жены и полной идиотки дочки.

– Поживут они без меня, – злорадно подумал посудоноситель, – наплачутся.

Между тем Алексей преступил к сбору анамнеза. Оказалось, что генерал достаточно крепенький для своих сорока семи лет. Перенёс всего лишь две операции, аппендектомию в детстве и гастротомию в прошлом году. Из перенесённых заболеваний свинка в милицейской школе, когда переболело тридцать процентов личного состава и гонорея двукратно. Первый раз по молодости. А второй уже в зрелые годы от прапорщицы с вещевого склада из Иркутска. Лечился вибромицином с трихополом. Жена всё равно прознала и устроила скандал с битьём посуды и лица. Изредка подскакивает давление и аденома мучает.

Послушав трубочкой и измерив, давление, Алексей принялся мять генеральский живот, пытаясь нащупать стеклянный предмет. Но тщетно. Питания милиционер был повышенного.

– Что стакан ищешь? – недовольно пробурчал Михайлов.

– Нисколько. Печень у вас увеличена. И прилично. Сантиметра на четыре. Следует паузу сделать, для алкоголя, хоть на пару месяцев.

После осмотра Алексей вернулся в ординаторскую и уселся писать историю болезни.

Через десять минут дверь приоткрылась и в помещение вошла сестра-анестезист, Светка Креветкина, девка вертлявая и во всех отношениях гнусная.

– Алексей Петрович, – стреляя глазками и манерно гримасничая, начала разговор соратница по профессии, – кислорода осталось половина баллона, закиси азота нет. Остальное я присоединила и включила. Хирурги моются. Больной на столе. Вас спрашивают.

– Скажи что иду.

В предоперационной толпился народ. Человек пять. Все они были одеты в бельё явно не по размеру, поэтому автоматы Калашникова контурировали на них излишне. Из-под халатов торчали ноги в камуфляже. На ботинки надеты тряпичные бахилы. Бритые головы венчали уродливые, бывшие в употреблении колпаки. Маски плотно прилегали к физиономиям, завязки едва сходились на затылках, маячили красные мясистые носы. Абсурдность ситуации подчёркивали, глупые, испуганные глаза, как у жирафа по ошибке заглянувшего в Государственную Думу.

В операционной шла интенсивная подготовка к крупномасштабным оперативным действиям. На столе распласталось тело генерала. Стояла капельница. В организм, медленно и беспрепятственно проникал чудодейственный физиологический раствор. Поблизости находился Костя Живорезов в хирургическом облачении. Поскольку в наручниках оперировать неудобно их застегнули на лодыжках. Длинная цепь соединяла пленённые ноги с руками уже известного сумоиста. Операционного халата шестьдесят шестого размера не нашли, поэтому крупногабаритного охранника облачили в противочумный костюм. Он стоял словно статуя командора. Казалось ещё немного и раздастся голос Дон Гуана: "…о, тяжело пожатья каменной его десницы". Из-под целлулоидного забрала виднелась красная, выражающая высшую степень ответственности физиономия. Содержимое средства бактериологической защиты потело. Выдержать подобного рода пытку может исключительно милиционер, выполняющий приказ.