Веселин Георгиев - Самые смешные рассказы

— Да брось ты, — проговорил он. — Что ты мне тут, как школьнику, в самом деле…

Он мотнул головой, схватил со стола какую-то бумагу, приложил ее ко лбу и застучал пальцами по столу.

— Я мысли, Саша, твои понимаю, — вдруг быстро и горячо заговорил брюнет. — Я все хорошо понимаю. Ты — практический человек. Твоя фамилия золотыми гвоздями к двери приколочена. За тобой — отрасль целая, огромный район, инновационный банк и почта с телеграфом. Я отчетливо понимаю, что мы с тобой не виделись почти двадцать лет… Но и ты меня должен понять!

— Что я могу для тебя сделать? — негромко и отчужденно произнес Кулагин.

— Саша! Ты должен меня к людям вернуть.

Кулагин промолчал.

— Да, Саша. Я тебя очень прошу.

Кулагин сухо кашлянул, уставился на герб на диске телефонного аппарата, после спросил:

— Как ты хочешь, чтобы я это сделал?

— Это ты знаешь лучше меня.

— Так, значит, к людям… — Кулагин повернул голову так, чтобы не видеть глаза приятеля. — Ну что ж, дело важное. Но… только это не ко мне. Лучше б тебе через дверь, налево от меня. Там Колька Державин. Вот это к нему… Да ты его помнишь. Помнишь? Ну, Колька Держава… Да-да, тот самый. Прыщавый. Одно ухо большое, а другое маленькое. Бездарь, подлец, но крепко учился… задницей брал. Он на сырой нефти поднялся и на Семеновой женился. Особняк в Кунцево, псарня. Он на свои деньги церковь построил. Вот он все для тебя сделает. Ты только ему заранее позвони. Ты ему скажи так: «Здорово, Держава! Меня к тебе Кулагин направил». Он тебя и вернет. Хочешь к людям, а хочешь еще к кому. Ему-то какая разница? Ему-то вернуть и забыть. Ему раз трубку поднять, так он тебя, куда хочешь… Вот так, Василий Николаев, товарищ школьный. Приятель… Так как, ты говоришь, туда… Как, ты говоришь, на небеса-то попал?

— Как попал, спрашиваешь? — Брюнет встал и, обогнув обширный Кулагинский стол, приблизился к широкому окну кабинета. — А вот так и попал, — глухо сказал он. — Как к тебе, как к этому твоему Державе. Как раньше к другим попадал!

Он отделился от пола и, широко раскинув руки, вылетел в окно, распахнутое в огромное и жаркое июльское небо.

Тот, кто работал на этом заводе, наверняка помнит: Безенчук Сергей Адамович. У него кличка была Безя. О нем так и говорили: «Наш Безя!» А другие — не совсем так, но похоже: «Наш Сергей Адамович! Наш Безенчук!»

Еще была на заводе курительная комната. В этой курительной комнате собирались сотрудники завода с одной целью: покурить. А заходили партиями. По двадцать человек. От каждого цеха выделялась такая специальная партия. Несколько раз в сутки. За этим строго следили. Но еще строже следили за тем, чтобы Безенчук был в каждой партии. Так и говорили:

— Это кто же у нас на заводе курит без Сергея Адамовича Безенчука?

Его поэтому чаще других пускали в курительную комнату. В составе каждой партии от каждого из шести цехов. Вот несколько раз в сутки формируется такая партия. (Ее в те времена называли «отряд» или «колонна».) А после двадцать человек в полном составе идут покурить. А впереди — Сергей Адамович. И, как всегда, в зимних теплых ботинках, больших брюках, таком же пиджаке, но без шапки. И сразу при виде его со всех сторон вопросы, вроде таких: «Эй вы, мужики! Вы куда? Вы покурить, что ли?»

Курили, надо сказать, все дружно. По-настоящему. Если уж двадцать человек возьмутся, то очень дружно могут покурить. Могут и прикурить дать друг другу. Спичечный коробок встать, затем спичку, а после чиркнуть этой спичкой по это-же-коробку. Первая не загорится, так можно повторить, все прикурят, то шумят потом, кашляют, смеются. И тут же рядом — Сергей Адамович. Он стоит и вежливо объясняет разницу между папиросой и сигаретой. И вся партия замолкает и его внимательно слушает. Интересно! И в самый разгар своего объяснения доставал Безенчук из своего кармана желтый прокуренный мундштук, громко его продувал, сплевывал в угол и спрашивал:

— А это вот у меня что такое?

И сам же недвусмысленно отвечал: — Это у меня мунд-штук.

И все кивали, соглашались. А как можно было не согласиться с тем, что это такое у Безенчука?

А докуривали как! Как докуривали! Спокойно, солидно и по-товарищески. Сергей Адамович всегда следил, чтобы каждый мог именно по-товарищески докурить. Солидно. А тот, кто не по-товарищески и не солидно, тот даже и докурить не успевал. Он куда-то девался. Безмолвно терялся в едком дыму. Пропадал за синей завесой, под потолком заводской курительной комнаты. А бычок оставался. Человека нет, а бычок есть.

Они, надо сказать, эти бычки, регулярно оставались. От каждой партии. Хотя гасить об каблук га нельзя было. Их и за ухо нельзя было класть хотя бы и в погашенном состоянии. А также в нагрудный карман пиджака. Строго запрещалось прятать их и за зеркалом над рукомойником. Об этом тоже все знали. А если кто этого не знал, то мог легко узнать у Сергея Адамовича. Он-то наверняка знал, как надо с бычком обойтись.

Тот, кто работал на этом заводе, все это хорошо помнит. Намного лучше, чем тот, кто никогда на этом заводе не работал, под землю не спускался и не делал изделий в шести огромных цехах. И никуда курить не ходил. Он даже не помнит, что Сергей Адамович Безенчук однажды сперва докуривать бросил, а после и курить. И как его ни уговаривали, как ни просили, он твердо на своем стоял: «Все, мужики, бросаю!» Так и сказал: «Хорош! Накурился!» И бросил. И тогда его куда-то наверх перевели, где выпускались ножницы и оконные шпингалеты. Но долго он и там не задержался, и след его потерялся. А на заводе с тех пор каждый курит тогда, когда ему вздумается. Не реже, правда, нескольких раз в сутки. Почуяли люди свободу.

…Я вышел из скорбного зала. На душе было муторно, хоть покойного я близко и не знал.

Труба крематория пускала веселые колечки, щебетали птахи, желтела листва, по кладбищу бродили люди.

— Дяденька! — окликнуло меня рыжее конопатое существо в зеленом комбинезончике с оттопыренными карманами. — Дяденька, купите гробик!

Я поперхнулся, в голове мелькнула мысль об украденной гробокопателями древесине и кучках костей за забором кладбища… Или черный «секонд-хенд»? Стало интересно.

— Почем?

— От одного до ста УЕ, почти даром. Зависит от размеров, материала, отделки… Вы не думайте, что дешево — значит, плохо, товар отличный, лучше китайского, сами делаем! Вот они, смотрите.

Рядом с дорожкой расположился столик с разноцветными гробиками от малюсенкого до полуметрового. Солнце резвилось в позолоченных и хромированных ручках, крестиках, полумесяцах, ветерок шевелил кружевные оборки…

— Это что? — спросил я пацана. — Игрушки? Сувениры?