Лев Ларский - Здравствуй, страна героев!

Я не ошибусь, если скажу, что едва ли не с того дня, когда, следуя за великим Лениным, мы сломали старый мир и под руководством его гениального продолжателя приступили к строительству нового в одной отдельно взятой стране — именно в этой стране — стране героев, возникла и достигла небывалого расцвета наша славная гвардия «придурков». Придурки были всегда. «Герои уходят и приходят», — сказал товарищ Сталин, а придурки, как и народ, остаются, — скромно добавим мы.

Война, конечно, тут сыграла свою роль. Вместе со всем советским народом, в горниле войны, славная гвардия придурков продемонстрировала свою жизненную силу и выдвинула из своих рядов таких выдающихся военачальников, как полковник Брежнев, стоящий сегодня во главе всего прогрессивного человечества. Из придурков вышли и такие корифеи мичуринской науки, как Трофим Денисович Лысенко, идеологи марксизма-придуризма товарищи Суслов и Пономарев, гениальные мастера соцреализма Иван Шевцов и Всеволод Кочетов. Мы уже не говорим о выдающихся вождях советских профсоюзов, как Виктор Васильевич Гришин, или таких штурманов советской культуры, как товарищи Фурцева и Михайлов.

Кстати, о каждом можно рассказать особо. Вот, например, вождь ленинского комсомола товарищ Михайлов. В далекие времена моего детства кто из «огольцов» на нашей пролетарской окраине по всему шоссе Энтузиастов от Рогожской заставы до Измайловского зверинца не слыхал о знаменитом Карзубом? Потом бандит Карзубый спутался с милицией и стал «Лягавым». Лешка-атаман его хорошо знал, вместе работали на «Серпе», где лягаш Карзубый, по протекции «органов», заделался комсомольским вожаком. И вдруг бывший предводитель рогожской шпаны Карзубый стал товарищем Михайловым секретарем ЦК ВЛКСМ — прямо с «Серпа» его сунули на этот высокий пост и поручили вести ленинский комсомол в коммунизм. За пятнадцать лет [11] Впрочем, за этот период он успел поднять ленинский комсомол до такого идейного уровня, что он превратился в подлинную кузницу кадров для наших славных чекистов. Комсомольцы «беспокойные сердца» по праву гордятся тем, что из их среды вышли такие «Железные Феликсы» наших дней, как товарищ Семичастный и Шелепин. Кстати, последний (которого звали «Железный Шурик»), пройдя школу подлинной демократии в КГБ, возглавил самую авторитетную организацию — советские профсоюзы. Неразрывная связь комсомол — КГБ — профсоюзы символизирует самую последовательную в мире советскую демократию. дело он до конца не довел, поскольку вышел из комсомольского возраста и как переросток был переброшен на культурный фронт.

Как Карзубый, бывший еще безграмотнее Атамана, мог осуществлять руководство миллионными массами комсомольцев? Да очень просто; при этом высокопоставленном придурке находился «ученый еврей», [12] 12 Осветить роль «ученых евреев» при придурках мне просто не под силу. Читателю придется довольствоваться скромными эпизодами из моих мемуаров. Злые языки приписывают роль такого рода «ученых евреев» даже женам некоторых выдающихся деятелей нашей партии (например, Молотова, Ворошилова, Микояна, Андреева). Те же злые языки в своей безнаказанности дошли до того, что утверждают, будто Виктория Петровна (Пинхасовна) Брежнева сыграла не последнюю роль в блистательной карьере своего мужа полковника Брежнева. некто Е. (родственник моей жены), который и думал за него.

Говорят, товарищ Сталин, обычно чуждый сантиментов, к Михайлову благоволил, может, потому, что легендарный Coco в молодости и сам пошаливал на большой дороге и тоже, говорят, на этой почве имел не совсем ясные отношения с блюстителями порядка.

Империалистическая пропаганда подняла на щит писания Милована Джиласа, объявившего миру о том, что он открыл в СССР новый класс. По-видимому, будучи иностранцем и вращаясь исключительно в высших сферах, он сам оказался человеком классово ограниченным. Если бы Милован Джилас лично прошел путь простого советского человека — строителя коммунизма (побывал бы на уборке картофеля, в порядке шефства, поработал бы агитатором на избирательном участке, возглавил бы производственную комиссию в профорганизации), он бы сделал, возможно, другой вывод, что в условиях первой фазы коммунизма «новым классом» является не только партийная бюрократия, а границы его буквально безбрежны. Могут спросить: но кто же к кому пристраивается дуриком в коммунистическом строительстве? Этот вопрос лично для меня кажется настолько не простым, что я оставляю его решить читателю.

А пока вернусь к похоронным проблемам и даже не военного, а семейного порядка. Похоронные проблемы были сложны, а там, где что-то осложняется — пусть извинит меня читатель за цинизм, — появляется придурок. Спустя много лет после войны, я буквально сбился с ног, когда хоронил своего папу. Эта эпопея, которую я окончил в рекордный срок, менее чем за год, стоила мне, наверно, нескольких лет жизни, не говоря уж о деньгах, израсходованных на многочисленные поллитровки и закуску. Чтобы увековечить память своего папы, старого большевика с дооктябрьским партстажем, персонального пенсионера и почетного комсомольца и пионера, я совершил почти невозможное и только благодаря своему военному опыту в похоронной команде.

Несмотря на отказ председателя Моссовета товарища Промыслова предоставить моему папе соответствующее его революционным заслугам место в крематории, он это место получил. Директор крематория даже пошел со мной на спор, заявив, что ставит девяносто девять против одного, что мои хлопоты будут напрасными. И он проиграл.

Конечно же, он решил, что я Бог знает кто, а дело было очень простое: один мой приятель из «Московской Правды» позвонил в Управление бытового обслуживания кому следует, и резолюция была получена. (Разумеется, эту любезность мне пришлось отработать.)

К слову, когда я зашел к директору напомнить о нашем пари, оказалось, что его уже посадили. Этот номенклатурный работник МК партии по совместительству направлял деятельность похоронных кадров определенным образом. Как именно, я не могу отказать себе в удовольствии изложить в деталях.

После того как под звуки полонеза Венявского и рыданий родственников гробы с телами покойных спускались в преисподнюю и створки в полу смыкались, сотрудники крематория, сидевшие в подвале, приступали к работе. Покойников раздевали догола, и похоронный инвентарь вновь поступал в продажу, а выручка делилась.

На кремацию в таком виде уходило меньше электроэнергии, и директор, помимо прочего, получал большие премии за экономию, а крематорий по результатам соцсоревнования был награжден переходящим Красным знаменем ВЦСПС.