Владимир Кунин - Кыся

— Ты искала эту «Бабушку»-«Матрешку»?

— Искала, Мартынчик, искала!.. Все облазала. Нигде! Остатки ее запаха были в гараже, а сама она как под землю провалилась! Зато я нашла этот пультик управления взрывом. Он у Гельмута…

— Это меня уже не колышет! — прервал я ее. — Пусть этот пульт у твоего Гельмута хоть из задницы торчит!.. Главное, ты к нему ни под каким видом не прикасайся! Важно найти «Матрешку»!..

Значит, Рэкс был прав… Эта штука, которая должна разорвать нас в клочья, уже в нашем доме. Осталось только в подходящий момент нажать кнопку!..

Так когда же все-таки запускают эти фейерверочные ракеты — в Рождественскую ночь или в Новогоднюю?! Мне необходимо было знать это абсолютно точно!

Я совершенно не уверен, что за такой короткий срок полиция сумеет что-либо предпринять. Во всех американских фильмах по телевизору я видел, что полиция с воем сирен всегда приезжает тогда, когда главный герой уже все сделал и всех победил…

В таком случае мне остался пустячок — тоже все сделать и всех победить. А уже потом примчится Рэкс со своей полицией. Ничего себе задачка! Ах, как мне сейчас не хватает моего корешка Кота-Бродяги…

Я плюнул на все условности и спросил Фридриха напрямую:

— Скажи, пожалуйста, а в какую ночь ты обычно запускаешь свои ракеты — в Новогоднюю или в Рождественскую?

— А почему ты об этом спрашиваешь? — насторожился Фридрих.

— Последнее время я просто побаиваюсь стрельбы, — скромненько ответил я.

— А-а-а… Я обычно устраиваю фейерверк в Рождество. Я привык к этому с детства и мне не хотелось бы менять привычки. Иногда я это делаю и в Новый год тоже, но самое главное для меня — это все-таки Рождество!

После обеда мы пошли с Фридрихом прошвырнуться по Грюнвальду — опробовать новый поводок и эту систему удобных и ласковых ремешочков, заменяющих неприятный и жесткий ошейник.

Первые метров двести я чувствовал себя невероятно скованным, а потом пообвык и не скажу, чтобы ношение этой сбруйки доставляло мне удовольствие, но и не приносило невероятного желания немедленно сорвать ее с себя. Если недолго, то вполне приемлемо…

Однако когда я нашел подходящий непроницаемо-густой кустик и захотел сделать под ним свои послеобеденные дела, я все же попросил Фридриха снять с меня эту конструкцию. Ужжжасно не люблю, когда кто-нибудь видит, как я ЭТО делаю! У меня, не к столу будь сказано (выражение Водилы), от постороннего взгляда желудок отказывается работать!

…Когда я уже зарывал в землю все, что совершил, услышал посторонний голос:

— Добрый день, герр фон Тифенбах! — и сразу же почувствовал резкий Собачий запах.

— Добрый день, — ответил Фридрих, и по его интонации я понял, что он не знаком с этим Человеком.

Я тут же вылетел из кустов, готовый ко всему. Но перед моими глазами предстала вполне мирная картинка: немолодой Человек на трех поводках держал трех тихих Фокстерьеров. Один — такой крупненький, почти как я, второй — среднего роста, третий — вообще недомерок.

Все три Фоксика по первости шарахнулись от меня, а потом стали меня разглядывать с каким-то странным интересом. А один из них — средний, даже стал осторожно заходить сзади, с явным желанием понюхать у меня под хвостом!..

Видимо, желая польстить Хозяину Фоксиков, интеллигентный Фридрих вежливо сказал:

— Какая идиллическая, трогательная картинка — папа, мама и дитя. Просто прелесть!

— Да что вы, герр фон Тифенбах! — воскликнул Фоксиковый Хозяин. — Ах, если бы… А то ведь перед вами три самых отъявленных гомосексуалиста! Три нормальных педика, которых водой не разольешь. Вы бы лучше придержали своего котика, а то, я смотрю, они уже и им заинтересовались!

— Боже мой, какой ужас!.. — ошарашенно пробормотал Фридрих. — Впервые слышу… Неужели и такое бывает?!

— Бывает, бывает, — сказал я ему по-Шелдрейсовски. — Я в Петербурге даже у Котов такое видел. Особенно среди молодежи… А Хозяину Фоксиков скажи, что если они ко мне полезут, я им всем троим яйца поотрываю! А заодно и их Хозяину!

Но такое Фридрих постеснялся сказать, а просто распрощался с Хозяином педерастической семейки и мы пошли прочь, ни разу не оглянувшись на эту странноватую компашку…

Весь оставшийся день я был как на иголках! Мне не терпелось начать поиски этой смертоносной «Матрешки»… Почему немцы называют ее «Бабушкой»?! Но, к сожалению, я все время был на глазах у Фридриха, а посему решил дождаться ночи и пошуровать как следует. Чтобы сузить круг поисков, необходимо было выяснить, где Фридрих хранит свои Рождественские ракеты. Как говорил Шура Плоткин, «Если подраскинуть мозгами логически», — то, наверняка, там и эта «Матрешка»!

— А где у тебя эти Рождественские штуки, которые ты запускаешь в небо? — спросил я у Фридриха, стараясь придать своему вопросу самую невинную форму праздного любопытства.

— В гараже, — тут же ответил Фридрих. — У задней стенки есть такой продолговатый ящик, и когда герр Мозер по моей просьбе закупает для меня эти достаточно опасные игрушки, я обычно прошу его складывать их туда. А что?

— Ничего, — сказал я. — Давай посмотрим телевизор? Сейчас как раз «Битте, лехельн!» по восьмому каналу…

«Битте, лехельн!» — по нашему: «Улыбнитесь, пожалуйста!» или «Пожалуйста, усмехнитесь!». Это такая ежедневная передача, где показывают разные сюжетики, снятые любительскими видеокамерами, а потом присланные на конкурс в эту программу.

В девяноста сюжетах из ста — как сказал бы мой Шура — юмор неандертальский. Что это такое, я не знаю, но знаю, что это из рук вон плохо! И, действительно, все приглашенные в студию ржут как умалишенные, когда ребенок падает с лестницы, или старушка катится с горы, или тортом в морду, или обожравшийся малыш пукнет папе в харю… А еще лучше, когда у папы сваливаются трусы с голой жопы, или жених наступает на платье своей невесты и они гремят кувырком по всем ступенькам церкви!..

Но из сотни есть парочка и вполне симпатичных сюжетиков. Как правило — с Животными. Иногда очень даже смешные. А вот с Людьми у них явно не того…

— Без меня, — коротко сказал Фридрих. — Эту пошлятину я не могу смотреть! Это апофеоз безвкусицы. Если хочешь — смотри. Твое дело.

Но в эту секунду позвонил профессор фон Дейн и попросил разрешения заехать к нам на десять минут. Фридрих с радостью пригласил его.

Фон Дейн приехал один, к сожалению, без Тани, но зато передал мне от нее привет, а Фридриху сказал:

— Мне сегодня звонила Моника по поводу своих головных болей, и заодно сказала мне, что вы собираетесь в Россию? Это так?

— Да. Хотели бы. Недельки на две, — ответил Фридрих. — У вас есть к нам какие-нибудь поручения? А, я знаю! Вы недавно хвастали, что один больной, которого вы сделали здоровым, подарил вам обломок Берлинской стены… А теперь вы хотели бы получить еще и небольшой кусочек Кремлевской! Да, Фолькмар? Так это?