Люда и Игорь Тимуриды - СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ

Они ждали ответа! А я его не знала! Сейчас они опять решат, что я дура, простейшего не помню. Слезы чуть не потекли у меня из глаз.

- Завтра, – заскрипев зубами от ярости, наугад отчаянно ткнула я, сжав крепче зубы, лишь бы не разрыдаться. И сказать что-то, чтоб меня не посчитали дурой. Ну откуда я знаю когда? Чем быстрей садисты побрачуются и удерут в свою Америку, тем меньше муки.

Не пойду на эту свадьбу!

Но садисты, издеваясь, почему-то радостно стали спрашивать меня, какой я хочу видеть свадьбу. Отвечая на их совершенно глупые вопросы насчет того, какой она должна быть, и давая самые фантастические ответы, я так устала психически, так вымоталась от этого дурацкого допроса, что незаметно уснула на руке у Любы.

Очнулась я от долгого звонка в дверь. Принцесса спала рядом. Спать хотелось ужасно, но я все же прислушалась, сонно приподняв тяжелую голову.

- Ты? – услышала я полувскрик-полустон Любы, и безумно радостный, и горестный одновременно. Столько было в нем муки!

- Я, Люба, – виновато ответил голос, в котором я с трудом узнала почему-то голос белобрысого. Что он тут делает?

- Заходи домой, – странно дрогнул голос Любы.

- Люба, у меня ужасно горькие и чуть радостные известия одновременно... – как-то странно взглотнул белобрысый. – Я не знаю, выдержишь ли ты их... Не знаю... Они горькие, и ужасные... – он говорил медленно, горько и тяжело.

- Что... ? – подбитой чайкой с мукой выдохнула вопрос Люба, потянувшись к нему.

- Я не могу об этом сказать...

- Ну говори!!! – с безумной болью вскрикнула она.

- Люба, наши дети... Это будет тебе больно... Это ужасно горько пережить снова.

- Говори! – со слезами выкрикнула Люба.

- Они не погибли тогда при пожаре... наши дети выжили... – выдохнул белобрысый.

- Они...?!? – Раздались безумные, чудовищные истерические рыдания Любы, в которых звучала такая безумная боль, мука, страх, терзание, старое открытое горе. Она безумно рыдала у него на груди. Она ничего не могла говорить. Мне казалось, что человек не выдержит те бегущие по ее плачу волны муки.

Я нахмурилась – безумная боль Любы, ее мука, заставила меня подняться и пойти защищать Любу. Сейчас я всыплю гаду, который так надругается над ней.

Босой и сонной, я дошлепала до двери. И увидела белобрысого, на груди которого истерически рыдала Люба. Я видела, что он причинял ей адскую муку.

- Немедленно перестаньте мучить Любу и немедленно уходите, – сонным напряженным голосом приказала я белобрысому, стараясь проснуться и защитить Любу от этого непонятного зла. Мой голос напряженно дрогнул. – Какое право вы имеете так ее истязать!?

- Да, – с трудом пробормотала Принцесса, сонно державшаяся за меня.

Люба немного застыла, словно пытаясь меня немного успокоить.

Но белобрысый почему-то не ушел, а, наоборот, вызверился на нас обеих с Принцессой.

- А с вами я еще разберусь, что вы наделали!! – обернувшись к нам с маленькой Принцессой, что шла за мной, уцепившись в халат в полусне, не отпуская, но и не просыпаясь, с болью строго рявкнул нам белобрысый. Он сверкнул на меня так, что я послушно потепала босиком обратно, пожав плечами.

- Подумать только, и этот человек был у меня солдатом... – пробормотала я, пока Принцесса послушно тепала за моим халатом, повиснув на мне, почти спя на ходу.

- Ты, командир школы, был ее солдатом? – в шоке спросила Люба, на мгновение неверяще отвлекшись от такого события...

- Недолго... – мрачно выплюнул белобрысый.

Все это заняло мгновение, ибо Люба снова нас не видела и не слышала.

Мы с Принцессой снова ляпнулись на диван, закутались и послушно засопели. Слушали только шум. До сознания разговор доносился урывками. Я слышала просто истерическую боль.

- Ты ведь наколола им имя и номер? Это номера... – болтал белобрысый, – и имена Таня и...

Послышалось безумное рыдание, рев.

- Люба, будь крепкой...

- Наши дети... – рыдая, пыталась выговорить Люба, – они... они умерли, да? Они жили в интернате и умерли, да... А я и не знала, да... Ну говори же, говори... – она чуть не кричала в безумии.

- Нет, они живы, но приготовься к неприятной новости... – сказал белобрысый.

- Они покалечены, да? – безумно закричала с болью Люба, ревмя ревя и цепляясь за белобрысого. – Они инвалиды, все еще в больнице?! Они идиоты? Они не говорят? Я немедленно еду к ним!!! – ревела она, размазывая слезы. – Я заберу... заберу... я буду ухаживать... я...

- Нет...

- Почему? Они не хотят меня знать, да? Живы? Где?

- Нет, но я же говорил, что это и сладкая и горькая весть. Приготовься к неприятной части...

- Где!?!!!!! – это была безумная, истерическая, надсадная мука души. – Почему горькая?

- Потому что одна из дочерей спокойно спит в твоей комнате... – спокойно сказал белобрысый.

Раздались ужасные рыдания, достигшие крещендо, и Люба безумным метеором с воем с яростным лицом ворвалась в комнату, сорвав к черту с меня одеяло и разглядывая тату с номером на ноге.

- Я говорила, что их было двое! – лупила и обнимала она меня одновременно.

Я ничего не понимала, сонная. Она склонилась над ногой, читая вслух стершийся номер и рыдая.

- Вторая где!!!

Я сонно послушно подняла вторую ногу.

- Я спрашиваю про сестру! – взревела она. – Я говорила, что их двое! – сквозь зубы повторяла она, лупя меня. – Как можно было так издеваться над матерью, не сказать?

Она тут же заливала меня слезами и прижимала меня.

- Она что, моя бабушка? – сонно равнодушно спросила меня привставшая Принцесса. – Люба что, тоже дура, тоже теряла дочерей и не могла вспомнить, что ты ее дочка?

Люба яростно сверкнула на нее.

- Где вторая!!?? – со слезами заорала она мне. – Немедленно сюда ее!

Я ничего не понимала. Но взяла купленный мне Любой телефон и набрала Юлин номер в больнице. Мне молча кинул бумажку с ним один из ее бойцов, когда я освобождала заложников. Нужно было разобраться. Люба – мама?

- Ю..., привет, это я, – растеряно сказала я, не в силах понять, как мне вести себя с сестрой.

- Ты где!? – тут же перебила она меня Юля.

- Слушай, а ты говорила, Люба-кардиохирург... Она говорит...

- Где ты с ней встретилась? – вскрикнула Юля.

- Я у нее дома... – растеряно сказала я. – Она...

- Что!? Я сейчас! Как ты там оказалась?! – как-то подозрительно и мрачно ввизгнула сестра. – Без меня, сама, не подождав и меня...

- Ну, я у нее дома лечилась месяц от ранения... – неловко маясь, сказала я. – Живу несколько месяцев...

- Чтоооо?!? – ахнув, страшно прошипела Юля, и в голосе ее были слезы. – Ну! Б! – она задохнулась в ярости и от слез. – Я сейчас... Ты опять первая!!!!

Трубка замолкла.

- Немедленно сюда! – яростно скомандовала Люба в трубку.

Но трубка молчала. Только за окном раздавался далекий шум мотоцикла где-то далеко-далеко.