Александр Котов - В шутку и всерьез

После очередного хода гроссмейстер хотел на минутку выбежать со сцены. Комната, куда он стремился, находилась сравнительно далеко от сцены. Отправиться а желанную и даже необходимую экспедицию значило подвергать себя серьезному риску. Вдруг противник без тебя сделает ход и пойдут твои часы. Вернувшись, ты сможешь лишь увидеть, как падает твой флажок.

"Что делать? – рассуждал гроссмейстер, поглядывая на тикающие часы противника. – Побегу! – решил он, наконец, пожалев, что турнирными правилами не предусмотрены столь острые ситуации. – Он, пожалуй, подумает еще минут пять. А за этр время я обернусь". Но не успел гроссмейстер сделать и нескольких шагов, как противник протянул руку к своему слону. Пришлось срочно возвращаться – как тут уйдешь! Гроссмейстер в изнеможении опустился на стул.

Но вскоре он понял, что напрасно вернулся. Подержав несколько секунд руку над фигурами, мастер убрал ее и вновь задумался. Ему некуда было торопиться. Прошло пять минут, десять… Мастер мыслил. Опершись подбородком на ладонь, сокрушенно покачивая головой, он разглядывал свою трудную позицию. Тогда гроссмейстер вновь попытался ретироваться со сцены. Но теперь ему не удалось ступить и шага: в тот же момент рука мастера опять потянулась к злополучному слону.

Стало очевидно, что жестокосердный противник понял весь ужас положения гроссмейстера и вздумал поиздеваться над ним. Всякий раз, когда тот вставал из-за столика и направлялся к двери, рука молодого, но "вредного" мастера поднималась в воздух. И опускалась, не произведя никакого действия, едва гроссмейстер водворялся на место.

Почти час длилось издевательство. Положение становилось критическим. Чем бы оно кончилось, неизвестно, если бы гроссмейстера вдруг не осенило: хитрости должна быть противопоставлена хитрость! Быстро и решительно двинулся он к выходу и скрылся за дверью. В то же мгновенье рука мастера передвинула фигуру и переключила часы. Сатанинская улыбка промелькнула на его устах. "Все, – видимо, подумал он,– теперь кончено! Гроссмейстер вернется не раньше, чем через две-три минуты. Если его флажок и не упадет, на часах останутся лишь жалкие секунды".

Мастер ликовал. Пусть таким способом, ко достигнута важная победа. Каково же было его изумление, когда тотчас же на сцене появился противник. Он только спрятался за дверью, с большим трудом преодолевая желание продолжить путешествие.

Выяснилось, что, забавляясь предоставившейся возможностью поиздеваться, мастер не обдумал как следует свой ход и совершил ошибку. Эффектной жертвой ладьи гроссмейстер объявил мат через два хода. Порок был посрамлен, добродетель торжествовала.

Когда мастер протянул руку, чтобы поздравить победителя, того уже, как ракету с космодрома, смело со стула.

Часто спрашивают: "А можно ли вообще избавиться от цейтнотов?" Нет, совсем нельзя. Так же, как и в жизни. Люди, взявшие себе за правило никогда не спешить, все же в экстренных случаях вынуждены поторапливаться. Самый хладнокровный гроссмейстер в острой, сложной партии нередко испытывает нужду во времени.

Тем более шахматист обязан приучить себя беречь драгоценное время. А вот кое-кто опаздывает к началу игры. Это уж вовсе варварское растранжиривание данного вам сокровища в виде ста пятидесяти минут! Михаил Юдович рассказывает, что однажды он опоздал на тур почти… на два с половиной часа, придя на игру за восемь минут до падения флажка. По его сообщению, дело кончилось тем, что время просрочил… его противник. Любил, видно, подумать!

Известна история, когда двое друзей поехали перед игрой покататься на лодке. Встречались они в этот день между собой. Когда отплыли далеко от города, один вдруг заявил:

– Обратно погребешь ты, я помогать не буду.

– Вот еще! Почему?

– Я же играю черными. Часы пустят твои, и ты просрочишь время.

Пришлось несчастному "белому" в спешке грести несколько километров. То ли физические упражнения помогли, то ли очень он разозлился, только коварный "черный" был разгромлен в несколько ходов.

Опытные шахматисты ценят время и являются точно к началу партии. Ботвинник, например, приходит в турнирное помещение за пятнадцать минут до пуска часов. Тем не менее, некоторые все еще нарушают режим, и случаи небольших опозданий, увы, не исключение в турнирах. А есть и такие, кто опять-таки из кокетства "вплывает" на сцену, когда зал уже полон зрителей и все играющие сидят на местах. Как жалеют они потом о потерянных минутах!

Нужно быть бережливым и во время партии. Как ни трудно следовать этому совету, все же необходимо научиться без излишних колебаний принимать решения в ответственный момент. Буриданов осел подох с голоду, выбирая, от какого из двух мешков испробовать первую щепотку овса. Сколько шахматистов губят отличные партии из-за того, что слишком уж долго раздумывают, какой из двух ходов сделать. Иногда лучше даже ошибиться немного, сделать "второй" по силе ход, чем терять время на мучительные сомнения.

Счастлив тот, кто без страха смотрит на часы, кто не замечает "шахматного" времени. Совершенный турнирный боец запанибрата с механизмом из двух будильников! Уметь решать шахматные проблемы быстро – один из главных показателей шахматного дарования, Быстроту шахматного мышления можно в известной мере выработать специальной тренировкой, методы которой широко описаны в специальной литературе. Следует лишь не впадать в другую крайность-легковесность. Унылое зрелище являет собой шахматист, имеющий на часах уйму времени, но получивший мат на десятом ходу.

И еще об одном, уже несколько печальном. Чем больше шахматисту лет, тем медленнее он соображает, тем больше нужно ему времени, чтобы разобраться в сложных вариантах. "Зубчатые колесики" в механизме его мозга с годами изнашиваются и работают, увы, уже не так бойко. Бронштейн предложил в блицпартиях набавлять по минуте форы за каждые десять лет разницы в возрасте, и в этом, безусловно, есть логика.

В 1956 году я был руководителем команды студентов СССР на первенстве мира в шведском городе Упсала. Иногда после партии Корчной, Таль и другие принимались анализировать возможные варианты. Шведы с удивлением наблюдали за порхающими над доской пальцами молодых шахматистов – они не успевали схватить ни одной их идеи. Но что печальнее всего, и я – единственный тогда гроссмейстер среди моих юных друзей – также не успевал разбираться в вариантах, которые они показывали. Стараясь поймать нить их рассуждений, я, словно зритель на теннисном корте, крутил головой то вправо, то влево. Мои сорок три года уже тогда сказывались. По Бронштейну, мои подопечные обязаны были давать мне в блицпартиях две минуты лишнего времени.