Александр Котов - В шутку и всерьез

Примеру газетных боссов из США следовали владельцы многих печатных органов других стран Американского континента. Правда, временами сенсационные события разжигали на миг их интерес, и тогда желание сделать бум, а следовательно, повысить тираж газет принимало смешные и парадоксальные формы. Показательна в этом отношении история колумбийского мастера Гачарна Куэллара, на мгновение вознесенного на волну подобной сенсации, а затем безжалостно брошенного а забытье.

Судьбе было угодно, чтобы этот а общем-то слабый мастер выиграл в первых двух турах у Геллера и Корчного. Две победы подряд у двух сильнейших советских гроссмейстеров! В Боготе ахнули: в их стране появился шахматный "Гений". А они-то даже не подозревали! Газетные тузы решили: вот удобный случай воспеть величие колумбийского духа, одержавшего победу над коммунистами в их коронном шахматном искусстве!

Не обмолвившись перед тем ни словом о шахматном турнире, газеты Боготы вдруг засыпали Стокгольм телеграммами: "Высылайте телеграфом все партии, сыгранные Куэлларом".

Аккуратные шведы скрупулезно выполнили требование, выслав за океан шесть следующих партий Куэллара. В конце каждой из них против имени Куэллара стояло испанское слово "абандоне", что означает "сдался". Шведам не пришлось долго работать: после того как Куэллар проиграл еще дважды, из Боготы пришел новый приказ: прекратить высылку партий.

Тем временем с колумбийцем в Стокгольме творилось что-то невероятное. Начиная новую партию, он ставил перед собой огромный графин с водопроводной водой и маленькую бутылочку лимонада – для вкуса. Через час графин пустел, и тогда колумбиец просил наполнить его заново. И этого хватало всего на пять– шесть ходов.

– Почему вы так много пьете? – спросил я возбужденного колумбийского мастера в один из тех коротких перерывов, когда он прекращал глотать жидкость.

– Вот здесь горит! – воскликнул Куэллар, показывая на собственную грудь. – Нет сил!

Обилие поглощенной воды, однако, не улучшило турнирного положения колумбийца, и он стал еще больше нервничать. Во время одного из туров он заявил судье, что хочет посоветоваться с врачом.

– Совершенно не могу спать, – жаловался Куэллар. – Всю ночь не смыкаю глаз. Ни на одну минуту!

Врач внимательно выслушал пациента, ощупал его и посоветовал… поменьше пить воды. Тот послушался и во время следующего тура отставил графин в сторону. Может быть, именно это помогло: партию колумбиец выиграл. Но он давно уже испортил свое турнирное положение, и за океаном махнули на него рукой. Такое невнимание окончательно расстроило впечатлительного мастера, и назавтра вода вновь полилась рекой.

Тур шел за туром, Фишер одерживал победу за победой. Вечерами он по-прежнему захаживал к нам в гости. Я заметил, что юноша, часто отказываясь говорить с репортерами, охотно беседует с гроссмейстерами и мастерами. Он беспредельно любит шахматы, и эта любовь перерастает в уважение к тем, кто в его глазах является хорошим шахматистом. Невольно вспомнилось шутливое утверждение одного из корреспондентов: Бобби чурается девушек лишь потому, что они плохо играют в шахматы. Только одна представительница слабого пола вызывала в нем восхищение – жена гроссмейстера А. Бисгайера. Она, оказывается, обладает бесценным, по мнению Фишера, качеством: умеет дать мат слоном и конем одинокому королю!

Бобби как чумы боится репортеров: они ему изрядно попортили кровь. Отмахнувшись от какого-нибудь навязчивого газетчика, Бобби обычно сердито ворчит:

– Крези мен!

Этим эпитетом "сумасшедший" он честит писак, желающих заработать на какой-нибудь сенсационной выдумке или описать новый трюк экспансивного американца. Достается от Фишера всем, кто так или иначе хочет использовать его имя для своих деляческих целей. Однажды двое служащих, сгибаясь, внесли в турнирный зал что-то покрытое белой простыней. Когда сняли покрывало, под ним оказался скульптурный портрет Фишера. Его сработала молодая американка, несколько дней вертевшаяся около участников.

– Купите для шахматной федерации СССР, – предложила нам американка свое "произведение".

Сам Фишер испуганно отшатнулся, увидев, что с ним сотворила предприимчивая служительница муз.

– Крези вумен! – был стандартный приговор Бобби и этой даме.

Чего только не позволяют себе наглые прислужники газетных боссов по отношению к чемпиону! Как-то я увидел, что Глигорич и Штальберг читают американский журнал "Хеперс" и смеются. Было над чем! Журнал поместил обширную статью некоего Гинзбурга, интервьюировавшего Фишера, так сказать, в "непринужденной" обстановке.

"Я пригласил Фишера к себе домой, – начинает статью Гинзбург. – Войдя в мою квартиру, юный чемпион спросил: "Нет ли чего поесть?" Мы выпили виски (это с восемнадцатилетним юношей! – А. К.), закусили, потом подробно побеседовали".

Разумеется, полупьяный парень нагородил в этой "беседе" много всякого вздора и выглядел довольно неприглядно. "Я очень люблю ходить в ресторан,– заявил Бобби. – Мне нравится, когда меня обслуживает официант". А вот и знакомые интонации: "В метро мальчишки стараются наступить мне на ноги. Они завидуют моим красивым, дорогим туфлям".

Читатель узнавал далее, что Фишер живет один, что он ушел от матери. В его распоряжении четырехкомнатная квартира в Бруклине – одном из центральных районов Нью-Йорка. Видимо, мистер Туровер и его фонд неплохо делают свое дело! Бобби проводит дни однообразно. Встает, завтракает, слушает джазовую музыку, читает комиксы. Затем подолгу занимается шахматами. Иногда ходит в кино. Он бросил учебу и принципиально не знается с учителями.

– Что могут они дать для достижения цели моей жизни – стать чемпионом мира?!

– А вы собираетесь скоро стать чемпионом мира?– спросил Гинзбург.

– О да, очень скоро! – ответил Фишер.

– И что вы тогда станете делать?

– Это будет прекрасное время! – обрадовался честолюбивый юноша. – Прежде всего поеду в турне по всему свету. Буду давать сеансы одновременной игры и читать лекции о шахматах. Потребую неслыханные гонорары. Потом вернусь в Америку на лучшем пароходе в каюте люкс. Организую шахматный клуб своего имени.

Так и слышится хлестаковское: "Курьеры, курьеры, тридцать тысяч одних курьеров!"

Я не преминул спросить Фишера об этой, статье. Он сконфузился, было заметно, что он стыдится этого бреда.

– Этот Гинзбург – крези мен! – сердито махнул рукой Бобби, окрестив автора статьи своим любимым словечком.

В Стокгольме Фишер занял первое место, не проиграв ни одной партии. Все газеты Советского Союза отметили эту блестящую победу американского чемпиона, Советские участники тепло поздравили Роберта и дружески расстались с ним до встречи на турнире претендентов на острове Кюрасао. Нередко Тигран Петросян или Ефим Геллер восклицали в разговорах между собой: