Лион Измайлов - 224 избранные страницы

Все подняли руки. На том собрание и кончилось. Уходя, Селезнев сказал директору:

— Вот так надо с народом работать.

А на другой день в газете появилась заметка, в которой сообщалось, что в институте в обстановке принципиального обсуждения и инициативы масс единогласно был выбран новый зав. отделом Иван Сергеевич Загоруйко.

1990

Желтая западная пресса в течение многих лет печатала гнусные пасквили об отсутствии у нас в стране различных свобод, а в особенности об отсутствии у нас сексуальной свободы. И опять ошиблись, господа хорошие! Есть у нас свобода сексуальных отправлений. Об этом свидетельствуют фильмы и статьи о так называемых путанках — валютных проститутках, работающих во многих городах и селах нашей необъятной страны. Но самое большое подтверждение тому — открытие первого советского публичного дома имени проститутки Троцкого. Где мы вместе с вами сейчас и находимся. Здесь на открытии собрались представители правящей партии, общественности, гости, иностранные и наши корреспонденты.

Звучат фанфары, бьют барабаны, звучит русская народная песня "Не одна я в поле кувыркалась". Председатель райисполкома перерезает ленточку, и мы входим в первый советский социалистический дом нашей терпимости.

Гостей с хлебом и солью встречает директор дома Степан Васильевич Загоруйко. Ветеран, коммунист, прошедший славный путь от тракториста до Берлина. Еще мальчишкой он мечтал стать любимцем женщин, и вот только теперь, выйдя на пенсию, нашел наконец свое место в жизни.

Рядом с ним секретарь парторганизации дома Роза Степановна Иванова. Пришла сюда с железной дороги, где работала бригадиром шпалоукладчиц. Есть опыт работы с женским коллективом в любых климатических условиях.

А вот перед нами стенгазета дома. Называется она "Нетерпимость". В ней поздравления с открытием, различные статьи девочек с соответствующими номерами. Красочно оформленные обязательства, основными из которых являются: первое — не суетиться и второе — дать клиенту значительно больше, чем он может взять.

Производственных площадей в доме пока еще мало, потому девочки живут по четыре в комнате. Когда к одной из них приходит гость, другие идут мыть полы. Так что основная работа здесь неразрывно связана с половым воспитанием.

Кто же они, эти первые ласточки нашего отечественного секса? Людочка Петрова пришла сюда по путевке комсомола. В своем заявлении так и написала: "Хочу быть в первых рядах. Работать обещаю с комсомольской песней, задором и огоньком".

Галя Зеленова с детства отличалась плохим здоровьем. Врачи не дали ей справку в дом терпимости. Тогда Галя добилась приема у второго секретаря и лично на деле доказала ему, что сможет работать не хуже других. Прощаясь с ней, секретарь сказал: "Молодец, Галя, не ожидал от тебя такой самоотверженной ювелирной работы". И действительно, за какие-нибудь полчаса он из второго стал первым секретарем в жизни Гали Зеленовой.

Глафира Юрьевна Чеботыкина — по профессии чесальщица-многостаночница, была в окружении, любит вспоминать, как тяжело жили проститутки до революции и как свободно дышится им теперь. И вот сегодня, в день своего семидесятилетия, она говорит: "Всю жизнь я была многостаночницей, теперь я уже не могу бегать между станками, я и ходить-то толком не могу, но полежать за себя я еще в состоянии".

В комнатах у девочек чисто, опрятно, пахнет отечественными духами — может, именно поэтому почти нет клопов и тараканов.

Хорошее дело сделали работники производственного объединения "Мосгорпроститутпутанснабсбыт".

1990

Сейчас все богатые предприниматели: татары, армяне, евреи — все они называются "новые русские". Я думаю, дай-ка я тоже стану этим "новым русским". Куплю чего-нибудь подешевле, продам подороже и разбогатею.

Один приятель мне говорит:

— Не связывайся, от этого бизнеса одна головная боль!

Ничего, думаю, главное — начальный капитал добыть. Прихожу к другу, говорю:

— Дай денег на начальный капитал!

Он говорит:

— Не дам, не хочу друга терять.

Я говорю:

— Как же ты меня потеряешь?

Он говорит:

— А вот как деньги дам, так сразу и потеряю.

Ладно, думаю, мы пойдем другим путем. Собрал дома все шмотки: два костюма тренировочных, пальто ратиновое, пуховую перину и бюстгальтер жены 9-го размера. Поехал на вещевой рынок, развесил все, стою, жду, когда разбогатею. Уже минут десять жду, а все никак.

Подошел мужик с бородой, говорит:

— Ты за место платить собираешься?

Я говорю:

— Как разбогатею, так сразу, а пока у меня всего три монетки на метро.

Весь день простоял — ничего. К концу дня опять этот с бородой подходит, говорит:

— Хочешь, я у тебя все это барахло за сто тысяч куплю?

Я думаю, ну, не тащить же мне все это назад…

— Бери, — говорю.

Положил сто тысяч в карман, только уйти хотел, как этот с бородой говорит:

— Ну, что, разбогател?

Я говорю:

— Ну, так, чуть-чуть.

— Ну, — говорит, — плати за место.

Я говорю:

— Сколько?

— Двести тысяч.

Я говорю:

— Знаешь, ты кто после этого? Козел бородатый!

И тут же рядом с ним амбал появляется и говорит:

— А за козла ответишь!

Я сразу сто тысяч и отдал. Бородатый говорит:

— Обыщи его, Коля!

Коля взял меня за ноги и поднял. Потом как тряхнет: из меня все три монетки и высыпались.

Я кричу:

— Отпусти!

Бородатый говорит:

— Ну, раз просит…

Коля и отпустил. Я с высоты прямо на голову и пришел. Приехал домой, думаю: верно говорят, от этого бизнеса одна головная боль.

Но я на достигнутом не остановился. Я решил в Турцию поехать, чтобы там стать "новым русским". Денег занял и заделался "челноком". В Турции мне понравилось. Номер у нас в Стамбуле был трехместный, то есть с двумя узбеками на одной кровати. Потом меня на турецком базаре чуть в гарем не продали. Но это неважно, главное, что я там обувь нашел прямо на фабрике-изготовителе и по дешевке. Классная обувь! Хозяин клялся, что еще ни один клиент не жаловался. Купил целых 800 пар. Привез в Москву. Притащил в магазин, говорю директору:

— Вот обувь — суперлюкс, ни один клиент еще на качество не жаловался.

Директор посмотрел обувь и говорит:

— А как же они пожалуются, если это туфли для покойников? Вот, гляди, подошва картонная.

Я сначала дар речи потерял, а потом в себя пришел, говорю:

— Что ж, по-вашему, покойники босиком, что ли, должны ходить?

Он говорит:

— Ну, вообще-то покойники обычно мало ходят, они в основном, как правило, лежат.

Я говорю:

— Правильно, но они обычно лежат в обуви, и в хорошей обуви им лежать будет приятнее.

Он говорит:

— Где же я тебе столько покойников возьму, здесь же у тебя обуви на два кладбища вперед.