Евгений Крыжановский - От аншлага до «Аншлага»

Сейчас стало модным проводить презентации разных фирм, на которые часто приглашают и нас. Не всегда, но иногда мы принимаем такие приглашения. Выступать приходится и в ресторанах, когда публика сидит за столиками, обильно уставленными едой и питьем. Для наших артистов такое непривычно, а на Западе это почти норма. Как-то мы беседовали с Анатолием Ширвиндтом и Михаилом Державиным после их гастролей по Америке. Они рассказали, что выступали только в ресторанах с русскоязычными посетителями, и поделились с нами опытом: — Надо точно найти момент, когда люди уже наелись, но еще не напились. И только тогда выходить на сцену.

Забрасывала нас судьба и за «решетку», когда мы выступали перед обитателями колонии усиленного режима под Мозырем, в женской колонии в Гомеле или у нас в Минске на Опанского. Жизнь оттуда кажется совсем иной, проблемы тоже другие, поэтому все тексты пришлось существенно переделывать, оставляя только то, что может быть интересным столь специфической аудитории.

Выступая за границей, как перед нашими бывшими соотечественниками, так и перед коренными жителями, мы часто обнаруживали, что, несмотря на многие принципиальные различия в образе жизни и участие переводчика, наши шутки часто казались смешными и им.

Любовь к нам зрители выражают не только аплодисментами и цветами. Почти после каждого спектакля (а бывает, что и во время него) мы получаем всевозможные подарки — начиная от бутылок водки или коньяка и кончая забавными мягкими игрушками. А однажды на сцену поднялась девушка и вручила мне клетку, в которой сидел живой попугай. Теперь его (вернее ее) попугайские внуки не дают мне жизни своими криками: «Слава «Христофору»!»

Конечно, мы не обольщаемся и отлично понимаем, что есть немало тех, кому мы не нравимся и никогда не понравимся. Но у нас есть свой зритель, и мы будем для него работать и за него бороться. Недавно мы подсчитали, что на каждого жителя Беларуси уже приходится в среднем по полтора посещения наших спектаклей, а наиболее преданные из зрителей побывали в театре раз по двадцать и больше. Они стали нашими друзьями, многим из них вручены бесплатные пожизненные абонементы для прохода на все выступления «Христофора».

И мы сделаем все возможное и даже невозможное, чтобы зрителей, добившихся права на получение таких абонементов, становилось все больше и больше.

Народный артист республики Михаил Петров много лет проработал в Минском ТЮЗе, в репертуаре которого были и пьесы о войне. В одной из таких пьес Петров играл роль подпольщика, пытавшегося вместе с другом проникнуть в фашистский бункер, чтобы его заминировать. Действие происходило ночью, Михаил под соответствующую музыку долго полз по сцене, прячась от немецких патрулей и замирая при приближении луча прожектора. Наконец он дополз до люка в сцене (а такие есть в каждом театре), являвшегося как бы входным люком в бункер, и начал его открывать. По ходу спектакля предполагалось, что Петров будет долго с люком мучиться, но открыть не сможет. Тогда он позовет товарища, и вместе они этот проклятый люк одолеют. И вот Михаил стал шепотом, чтобы не услышали немцы, звать друга:

— Помоги! Помоги!

А артист, игравший этого самого друга, с кем-то за кулисами заболтался и никак на призыв о помощи не прореагировал. Зато на него откликнулся недавно принятый в театр рабочий сцены, здоровый такой дядька, который решил, что это входит в его функциональные обязанности. В этом спектакле рабочие сцены в массовках играли роли гитлеровцев (ради экономии средств в театрах часто привлекают обслуживающий персонал к участию в сценическом действии), поэтому все они были одеты во вражескую форму, но в данный момент рабочий вспомнил, прежде всего, о своей основной профессии. Выйдя из-за кулисы, он подошел к люку, нащупал пальцем скобу в нем и легко его открыл. После этого «фашист» пожал плечами и с укоризной посмотрел на Петрова, дескать, что ты из ерунды проблему сделал, тут бы и ребенок справился.

Видели бы вы в этот момент глаза Петрова! Думаю, если бы в такой ситуации к настоящему подпольщику во время войны неожиданно подошел настоящий гестаповец, глаза у первого были бы ненамного круглее. Но не случайно наши выиграли войну! Не дав зрителям опомниться, Петров вскочил, сжал кулак и, вскинув согнутую в локте руку в пролетарском приветствии, торжественно произнес:

— Рот-фронт! Спасибо, друг!

В спектакле «Миколка-паровоз» Михаилу Петрову досталась роль деда. В одной из сцен, глядя вместе с группой партизан на разрушенные крестьянские дома, он должен был, похлопав кого-нибудь по плечу, оптимистически сказать: «Ничего, хлопцы! Скоро эта власть кончится, и тогда мы заживем по-людски!»

Один раз Михаил пришел на работу сразу из гостей, был слегка, скажем, «утомлен», поэтому в сцене привала так «вошел в образ», что лег за бревно и заснул понастоящему.

А актеров хлебом не корми, но дай кого-нибудь разыграть. Никто его не разбудил, и свою реплику Петров благополучно проспал, как и все время до закрытия занавеса. После этого должна была произойти смена декораций для финальной сцены, изображавшей наше советское время, в которой пионеры с горнами и барабанами в торжественном марше говорят слова благодарности тем, кто подарил им счастливую жизнь. На декорациях соответственно был нарисован уже не дремучий лес, а заводы, цветущие колхозные поля и сады, а вдали виднелся Кремль.

Обычно смена декораций в театре происходит со страшным грохотом, под стук молотков. Бороться с этим невозможно, поэтому режиссеры для отвлечения публики применяют всевозможные ухищрения: включают громко музыку, мигают светом или просто объявляют антракт. На этот раз рабочие по просьбе артистов совершили чудо: декорации были поставлены практически бесшумно. Как им это удалось, не знаю, может быть, они вдавливали гвозди каблуками или вставляли их в старые отверстия, которых на сцене от предыдущих спектаклей осталось превеликое множество, но факт таков, что сон Петрова нарушен не был.

Проснулся он в самый разгар финала от грохота барабанов. Встав, Михаил, видимо, вспомнил, что он еще не все сыграл в этом спектакле, поэтому, похлопав по плечу оказавшегося рядом пионера, стоящего на фоне Кремля, выдал в зал врезавшиеся в память слова:

— Ничего, хлопцы! Скоро эта власть кончится, и тогда мы заживем по-людски!

Настал черед подробнее рассказать о тех, кто внес наибольший творческий вклад в дело и расцвет «Христофора». Чтобы соблюсти хотя бы видимость объективности и беспристрастности по отношению к своим «подельникам», я решил сначала главы о них расположить в соответствии с алфавитным порядком фамилий главных героев, потом передумал, потом опять… поэтому первым оказался