Евгений Крыжановский - От аншлага до «Аншлага»

Цены на шубы в Пирее существенно ниже, чем в других городах и странах, но шуба — это все-таки шуба, и как бы ни была сравнительно низка ее цена, нам такая роскошная вещь была не по карману. Я, например, взял с собой в дорогу 200 долларов, около этого — Длусский и Лесной, а Вергунов — вообще 130. Таможенник в Одессе, когда увидел, какую сумму Шура вписал в декларацию, естественно, усомнился в его искренности и «шмонал» багаж Вергунова более получаса. Только узнав, что Шура — артист, он перестал искать «спрятанные миллионы», но, по-моему, так до конца и не поверил, что с подобной суммой можно отправляться в круиз по Средиземному морю. Вот почему интерес к встречавшим теплоход людям у нас сразу пропал, зато город, насколько мы смогли разглядеть его с высокого борта нашего корабля, понравился, и мы в числе первых, быстро пройдя пограничный контроль, сошли на берег.

День клонился к закату, поэтому мы, чтобы успеть побольше осмотреть, прибавили шагу и немного оторвались от основной группы. Первыми нас встретили продавцы шуб. «Шубы! Шубы! Шубы!» — неслось со всех сторон. Большинство продавцов неплохо изъяснялось по-русски, многие из них — потому, что были выходцами из России. Нам протягивали визитки, приглашали съездить в магазин или на фабрику, показывали рекламные проспекты, хватали за руки, предлагали познакомиться. Наши попытки отказаться от покупки шуб по причине их ненадобности никого не убеждали, а сообщить публично о количестве валюты у нас мы постеснялись. Кто бывал бедным, но гордым — нас поймет. Нужно было что-то делать, потому что из-за натиска продавцов шуб наша экскурсия в город могла ограничиться территорией порта. План спасения родился неожиданно, оказавшись, как потом выяснилось, еще и отличным розыгрышем. Подняв руки вверх, я призвал всех к вниманию и громко сказал:

− Господа греки! У нас уже шубы есть, а больше нам не надо. Но сзади нас идет человек, запомните его фамилию — Садальский, он хочет купить много шуб.

В толпе зашелестело: «Садальский, Садальский». Все старались не забыть фамилии благодетеля. Мои друзья, как бы подтверждая точность информации, тоже громко повторили заветную фамилию. После этого интерес к нам резко пошел на убыль — и мы быстро выскользнули из огромной толпы, заметив, что основная группа туристов уже подходила к ней. Продавцы шуб, громко скандируя: «Садальский! Садальский!», приветствовали наших соотечественников. Объективно среди них были артисты поименитее Станислава Садальского, он и сам это наверняка знал, но толпа «почему-то» выделила именно его. Нужно было видеть в этот момент Станислава. Сначала он ничего не понял, остановился и прислушался, потом завертел головой во все стороны. Крики не только не прекращались, а даже усилились. Лицо Садальского озарилось смущенно-гордой улыбкой. Тысячи километров до родного города, иностранный порт, случайная толпа простых греков — и его узнали! А может быть, они даже пришли его встречать? Но кто им сообщил о его приезде? Не исключаю, что Садальский мог подумать такое, а возможно — и другое, не буду настаивать, но Станислав поднял руку и приветливо помахал. Толпа в ответ восторженно заревела. К Станиславу потянулись сотни рук, он попытался, было их все пожать, но быстро понял бессмысленность этой затеи. Греки совали ему свои визитки и рекламные проспекты, он, думая, что нужны его автографы, расписывался на всем, что попадало под руку. Тех, кто был к нему поближе, растроганный артист поначалу даже обнимал и целовал. Купаясь в бурном потоке всеобщего внимания, Станислав заметил, что, кроме его фамилии, собравшиеся постоянно повторяли еще одно слово: «Шубы!»

Потом Садальский рассказывал, что он решил, будто греки хотят подарить ему шубу, поэтому на все намеки по поводу шубы одобрительно кивал головой. Это было его самой большой, роковой ошибкой…

Финала своего розыгрыша мы не видели. Мы понимали, что если кто-нибудь из толпы расскажет Садальскому о нашей роли в этой истории, то он под горячую руку может решиться и на убийство. Не исключалось, что попытается нас растерзать и одураченная, разъяренная толпа, поэтому мы, «взяв ноги в руки», помчались в город, вспомнив, весьма кстати, что очень хотели посмотреть его достопримечательности. На теплоход мы вернулись поздно ночью, видимо, самыми последними. Утром нам рассказали, что весь вечер по кораблю в рваной рубахе и с кровоподтеком на лице бродил Садальский и просил помочь ему найти подонков, которые так жестоко его подставили. Но мы и на этот раз «проявили скромность».

После завтрака нас повезли на автобусах на экскурсию в Афины. Акрополь произвел огромное впечатление. Мы благодарили судьбу за то, что она дала нам возможность посмотреть такое. Видимо, не одних нас он так восхитил своей красотой, потому что, по словам экскурсовода, столько туристов тайно берет на память о посещении Акрополя по «древнему» его камню, что ради них приходится привозить по семь грузовиков таких камней из ближайших каменоломен ежедневно.

Следуя намеченному плану, мы решили одну из сцен для своей передачи снять у стен Парфенона. Надев тельняшки и бескозырки, мы с Вергуновым сели на один из огромных камней у подножия храма и стали резаться в «дурака» на деньги, а Лесной, спрятавшись с видеокамерой за колонной, снимал нас. На Акрополе почти ежедневно снимают фильмы, в основном исторические, видал он всякое, но такое, думаю, — впервые. Представьте себе картину: два морячка, не обращая внимания на снующие вокруг толпы туристов со всего мира, самозабвенно лупят картами по камню. С выпученными глазами, раскрасневшиеся от азарта мы размахивали руками, отбирали друг у друга деньги, били картами по носу и совершали другие, знакомые любому пьянчуге-картежнику действия. Те, кто нас видел, наверняка были уверены, что мы играем на полном серьезе. Вокруг было много людей с видеокамерами, так что, даже увидев Лесного, логичнее всего было подумать, что он, как и все, снимает красоты Акрополя, а не нас. Наше «святотатство» не могло не вызвать справедливого возмущения, в самый разгар «игры» к нам подошел охранник и вежливо, но твердо попросил перейти в другое место. Мы, как могли, показывая на Лесного, стали объяснять ему, что снимаем фильм. Охранник не сразу, но понял, улыбнулся и позволил нам отснять всю сцену до конца.

В один из дней круиза, согласно существующему на море закону, на теплоходе проводилась учебная тревога. Пассажиров в такой день знакомят с правилами поведения в случае крушения, показывают спасательные средства и учат обращению с ними. Все должны были надеть спасательные жилеты и собраться возле шлюпок на палубе. Для каждых пяти кают предназначена отдельная спасательная шлюпка, и планировалось, что члены команды будут учить пассажиров, как этими шлюпками правильно пользоваться. Когда такая учеба проводится для нормальных пассажиров, то вполне вероятно, что занятия проходят успешно. Для нашей же богемной вольницы не существовало никаких правил, поэтому, как и следовало ожидать, на занятия из пассажиров почти никто не явился. Увидев это, мы быстренько сбегали в свою каюту, надели тельняшки, спасательные жилеты, бескозырки и с песней «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»… пошли на корму, где под южным солнцем нежились в шезлонгах или купались в бассейне наши попутчики. Там, поднявшись на самую высокую площадку, мы изобразили фигурную композицию, вроде той, что на памятнике погибшим морякам в Севастополе. Потом я громко обратился ко всем присутствующим.