Михаил Серегин - Самая срочная служба

Это подстава какая-то! В начале его обуяла ярость, потом он махнул на все рукой и, сев на пустой ящик из-под снарядов, подпер подбородок кулаком и с полным безразличием смотрел на то, как этот косоглазый выпускает три пули, после этого закрывается мишень, и генерал-лейтенант радостно вскрикивает и вздымает руки кверху.

Закрыв все, выиграет косоглазый. Но если он еще раз промахнется, с тремя пульками-то, то будут проблемы. Но мальчик не промахнулся. Чего в принципе быть не может с его глазами. Он поднялся и доложил генерал-лейтенанту по всей форме, что упражнение выполнено и все мишени поражены.

Поражены были не только мишени, но и офицеры, стоящие рядом. А генерал-лейтенант поднял кверху палец и торжественно произнес:

– Я вам говорил, – глядя на солдата, спокойно садящегося в черную «Волгу» на заднее сиденье. – Так-то. Ну, увидимся.

Пожал руку он Стойлохрякову, поблагодарил всех за хорошую организацию стрельб, сел в машину, забрал с собою и остальных офицеров, а трое солдат, которых Леха никогда не видел, пошли и сели в кузов стоящего грузовичка, на котором, Леха думал, подвозят сюда боеприпасы на стрельбище. А на самом деле иногда еще и людей. Взглянув на номера, он увидел, что они самарские.

Комбат подошел и протянул руку:

– Поздравляю. Занял второе место.

Алексей был удивлен.

– Так, значит, остальные тоже мазали?

– Да, все, кроме последнего. Последний закрыл все.

– Это я видел, – согласился Алексей. – Только не может быть такого, товарищ полковник.

– В армии, – Стойлохряков улыбался, – может быть все, даже такое. Поехали в часть. У тебя сегодня выходной. А друзья твои сейчас...

Комбат ухмыльнулся.

– Да, я знаю, – ответил Простаков, – нам жалко этих свиней. Мы за ними ухаживали каждый день, а тут их сожрать захотели.

– Простаков, – уже резко ответил ему комбат, – ты не на базаре, не в лесу и не у мамки под подолом. Понял?

– Так точно! – ответил Простаков и после этого уже не решался переговариваться с командиром.

В следующие два дня Простакову выдали восьмидесятикилограммовый цинк с патронами россыпухой, а также автомат и лейтенанта Мудрецкого, помогавшего ему набивать руку перед стрельбами. Куда он поедет, Леха не знал, но комбат, как видно, был заинтересован в успехе.

Первым же делом, очутившись на стрельбище, Алексей подошел и осмотрел механизм поднятия мишени. Как он выяснил, ближняя левая не могла не опускаться при попадании, но теперь он не мог поверить в то, что игра велась честно. Как жаль, что он не следил за происходящим.

Видимо, эти ближние левые не выбил никто, кроме косоглазого. Соответственно, результат получился у всех меньше, а этот урод выиграл. Любимчик «гены». На фига вообще его было возить? Можно было и так вписать его фамилию в протокол, и стрелял бы он еще где-нибудь в Самаре, смешил людей.

«Кривовзглядова можно сделать чемпионом России или чемпионом мира, только плати», – с такими мыслями Леха заряжал автомат.

В процессе стрельб он выяснил, что действительно мишень заедает и там пора разбираться с механикой. Больше не стали поднимать левую сторону, и Леха отрабатывал все на правой. Стрельбы продвигались. Он только успевал заряжать магазин. Мудрецкому уже надоело смотреть на то, как Леха закрывает одну мишень за другой, причем промахов у него почти не было.

Иногда налетал ветер, и только он мешал точным попаданиям. Из огромного количества выпущенных патронов мимо ушло, наверное, меньше процента. Такая стабильность вызвала бы у многих зависть, но только не у Мудрецкого, который, запустив автомат подъема и опускания в автоматический режим, сидел и вспоминал под хлопки выстрелов о своей работе на кафедре микробиологии. Ему вся эта пальба до фени.

«Сколько еще осталось мне здесь колупаться?» – начал считать он.

Получалось еще очень много, даже если убрать отпуск, все равно много. Еще больше, чем полтора года. Ничего, он как-нибудь переживет.

В Самару Леху и лейтенанта Мудрецкого повез Евздрихин. Только на этот раз комбата уже не было. Как оказалось, им надлежало прибыть не в чистое поле, а приехать ко Дворцу спорта, в комплекс сооружений которого входил и тир.

Вместо автомата Калашникова, как выяснилось, им придется стрелять из мелкокалиберных винтовок по мишеням, где будет вестись подсчет очков, и надо, что называется, лупить в яблочко. Иначе не выиграешь и подведешь Стойлохрякова. А он, добрая душа, разрешил после помотаться по городу и позаботился о том, чтобы были выплачены все солдатские.

Они вошли в здоровый манеж и сразу же увидели капитана, сидящего за столом. Заметив вошедших, офицер стал махать им рукой. Он единственный, кто каким-либо образом обозначал проведение стрельб на округ. Рука его вращалась в воздухе до тех пор, пока они не подошли к столику.

– До-до-добрый день, – поздоровался капитан, раскрывая лежащую перед ним папку. – А-ат-откуда?

Лейтенант Мудрецкий назвал номер части. Капитан кивал головою и записывал данные.

– Ка-ка-ка-кто стреляет? – Записав и это, он указал рукою в сторону открытой двери. – Па-па-про-роходите.

Евздрихин, спускаясь вниз по лестнице, не мог сдержать эмоций:

– Вот за что я люблю нашу армию. Вы, молодые, поняли, почему мы непобедимы? Потому что мы сами для себя непредсказуемы. Посадить на входе заику для того, чтобы он встречал приезжающих, это только у нас могут.

Они оказались под землей, в большом подвале, в котором располагался тир. Здесь уже было много народу, и, похоже, офицеров оказалось куда больше, чем солдат.

Простаков, следуя за лейтенантом и прапорщиком, улыбался словам последнего. Действительно, ведь Евздрихин прав: один косоглазый стреляет, всех побеждает, заика на входе сидит, и все вроде бы как ничего, все вроде бы как нормально.

Он уже сам себя настраивал на то, что и здесь победит генеральский любимчик, который попадет во все и вся. Только, по мнению Простакова, подлог здесь совершить намного труднее, потому как теперь никаких мишеней поднимать и закрывать не надо будет, все будут в бумажечку стрелять с циферками: чем ближе к центру, тем больше очков – вот и вся математика. И у каждого будет всего десять выстрелов, два тура по пять, на каждый выстрел новая бумажечка. Не поскупились на макулатурку-то.

Топая по небольшой трибунке, состоящей из пяти рядов, и выискивая себе местечко, где пространства было побольше, Мудрецкий заметил того самого парнишку, который выиграл стрельбы.

– Взглянь, – указал он Простакову. – Вон наш знакомый победитель.

Леха только покачал головой. Коля Кривовзглядов тем временем тоже поглядел в сторону вновь прибывших. Он отдал честь лейтенанту, поздоровался с прапорщиком, а потом пожал руку Лехе.