Николай Хохлов - И.В. Сталин смеётся. Юмор вождя народов

— Я переживал за Сталина, — рассказывал главный маршал, артиллерии А. Н. Голованов, — и часто смотрел на него.

Сталин с неудовольствием взглянул на меня, а потом, когда Черчилля под руки вынесли с банкета, подошел ко мне:

— Ты что на меня так смотрел? Когда решаются государственные дела, голова моя не пьянеет. Не бойся, Россию я не пропью, а он у меня завтра, как карась на сковородке, будет трепыхаться.

У Черчилль прибыл в первый раз в Москву, на переговоры а Сталиным. В частной беседе Черчилль спросил Сталина: «А чем ваша коммунистическая партия занимается?»

И. Сталин, подумав, ответил: «Партия в своей работе убивает в человеке зверя».

Из личного дневника Генерального секретаря Коминтерна и первого лидера демократической Болгарии Георгия Димитрова, который был верным учеником и последователем Сталина.

…Вот дословное воспроизведение части тоста, произнесенного советским вождем 7 ноября 1937 г. на кремлевском застолье круглой революционной даты.

«Русские цари сделали немало плохого. Они грабили и порабощали народ. Они вели войны и захватывали земли в интересах помещиков. Но они сделали одно доброе дело, создав огромную державу до Камчатки. Мы эту державу получили в наследство. Мы объединили государство таким образом, что любая его часть, будь она оторвана от общей социалистической державы, не только бы не нанесла ущерб, но и не смогла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы под чужое господство».

В 1944-м году лидеры нашли общий язык. Сталин одобрительно отозвался о своем госте — де Голле. «Люблю иметь дело с человеком, который знает, чего хочет, даже если его взгляды не совпадают с моими», — сказал Сталин.

На приеме, устроенном в честь де Голля, вождь был в хорошем настроении и много шутил: «Этот человек руководит всеми нашими железными дорогами, имею в виду Кагановича, и они работают, как часы. А будут работать плохо, мы его от должности освободим! Выпьем за товарища Кагановича!»

Однажды в неформальной обстановке 30-летний Сергей Владимирович Михалков («Дядя Степа») добросовестно опорожнял фужеры с грузинским вином, которое так любил вождь. Сталин вдруг сделал ему замечание: «Не надо пить до дна. Надо пригублять. А то мне неинтересно будет с вами беседовать», — предупредил Сталин.

Из беседы Сталина с немецким писателем Эмилем Людвигом (1932 год). Людвиг:

— Разрешите задать Вам несколько вопросов из Ваше биографии. Когда я был у Масарика, то он мне заявил, что осознал себя социалистом уже с шестилетнего возраста. Что и когда сделал Вас социалистом?

Сталин:

— Я не могу утверждать, что у меня с шести лет была тяга к социализму. И даже не с десяти или двенадцати лет. В революционное движение я вступил с пятнадцатилетнего возраста, когда я связался с подпольными группами русских марксистов, проживавших тогда в Закавказье. Эти группы имели на меня большое влияние и привили мне вкус к подпольной марксисткой литературе.

Не удовлетворившись достаточно точным ответом, Э. Людвиг вновь вопрошает:

— Что вас толкнуло на оппозиционность? Быть может, плохое обращение со стороны родителей?

Сталин:

— Нет. Мои родители были необразованными людьми, но обращались они со мной совсем неплохо. Другое дело православная духовная семинария, где учился тогда. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов быть стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма как действительно революционного учения.

Людвиг:

— Но разве Вы не признаете положительных качеств иезуитов?

Сталин:

— Да, у них есть систематичность, настойчивость в работе для осуществления дурных целей. Но основной их метод — это слежка, шпионаж, залезание в душу, издевательство, — что может быть в этом положительного? Например, слежка в пансионате: в девять часов звонок к чаю, уходим в столовую, а когда возвращаемся к себе комнаты, оказывается, что уже за это время обыскали и перепотрошили все наши вещевые ящики… Что может быть в этом положительного?

Минул январь 1950-го года. Приближалась февральская дата — день подписания Договора о дружбе, взаимной помощи между СССР и Китаем.

— Нам хотелось бы, товарищ Сталин, устроить небольшой прием после подписания договора, — обратился Мао Цзэдун с этой просьбой во время очередной встречи.

— Естественно, — сказал хозяин.

— Но не в Кремле, где меня разместили, а в другом месте, например, в «Метрополе».

— А почему не в Кремле?

— Видите ли, товарищ Сталин, Кремль — это место государственных приемов Советского правительства. Не совсем это подходяще для нашей страны и суверенного государства…

— Да, но я никогда не посещаю приемов в ресторанах или иностранных посольствах. Никогда…

— Наш прием без вас, товарищ Сталин… Нет, нет, просто немыслимо. Мы вас просим, очень просим, пожалуйста, согласитесь, — настаивал Мао Цзэдун.

Наступила пауза, с ответом Сталин не спешил. Он как бы сосредотачивался. Мао Цзэдун исповедально ждал согласия хозяина, не сводя с него глаз.

— Хорошо, товарищ Мао Цзэдун, я приду, если вы этого хотите, — произнес Сталин, наконец, и заговорил на другую тему.

Так был нарушен собственный обет, который Сталин неукоснительно соблюдал весь свой век.

Старым шахтерам известен такой случай. Кабинет Сталина в Кремле. Собрались ответственные работники тяжелой промышленности ЦК партии, Министерства угольной промышленности, ученые, производственники.

На нем, порой громя родное министерство, выступил с конкретными предложениями начальник комбината Засядько. Как потом показала жизнь, его предложения дали весьма эффективные результаты. По окончании совещания Сталин пригласил горняков к себе на ужин. За столом Засядько оказался рядом с хозяином. Как водится, Сталин приглашает всех налить.

— Что будет пить шахтер? Вино?

— Шахтеры саки не пьют, товарищ Сталин, — отрезал начальник комбината.

У работников ЦК сердца убежали в пятки. «Ну, сейчас что будет!» — мелькнуло у каждого в голове. Однако Сталин спокойно поставил вино на место и взял бутылку водки.

— Вижу истинного шахтера, — сказал Сталин, пододвигая рюмку.

— Не конфузьте шахтера, товарищ Сталин, — не сдается Засядько, критически посматривая на рюмку.