Ярослав Гашек - Рассказы и фельетоны

Если паче чаяния в редакции «Право лиду» появится сотрудник, склонный писать правду, надо принять самые решительные меры — или несчастный погиб. Рекомендуется как можно быстрее освободить его от одежды, хорошенько потрясти, положить так, чтобы голова свисала вниз, и делать искусственное дыхание. Для этого голову несчастного надо зажать в коленях, равномерно отводить ему руки назад, сдавливать и сжимать ребра. Затем сложить руки на груди и применить растирания и теплые компрессы. Потом надо влить в беднягу какого-нибудь спиртного напитка: коньяку, ликера, сливовицы или рому — что окажется под рукой.

Когда он придет в себя, надо дать побольше пищи его фантазии. Пусть он прочтет, что было напечатано о первомайской демонстрации в «Право лиду». Потом горчичник на икры, крепкого кофе. Наконец — рвотное, слабительное, горячие компрессы на сердце и живот.

Совсем другого сорта статьи печатаются в «Прагер прессе» [57] «Прагер прессе» — чехословацкая правительственная газета англо-французской ориентации, основанная в 1921 году. и «Народни листы». Я говорю не о политических заметках. О них вообще говорить не стоит. Речь идет об этих журналах, как о борцах за новую культуру.

Надо воспитывать в народе чувство солидарности. Чрезвычайно важно, чтобы «Прагер прессе» сообщила общественности, что в Лондоне издохла горилла четырех с половиной лет от роду, с необыкновенно косматой шерстью. Если бы человек был менее деликатным существом, из этого можно было бы устроить такую потеху, что, пожалуй, за бедную издохшую гориллу пришлось бы заступиться английскому посольству.

Иначе воспитывает в народе чувство солидарности «Народни листы», сообщившая нам недавно о великолепном пиршестве двух американских обжор, которые жрут на пари: кто раньше перестанет, тот проиграет.

Сказочная прожорливость, от которой у Виктора Дыка [58] Виктор Дык (1877–1931) — чешский поэт-декадент, в 20-х годах — реакционный политический деятель. Сотрудничал в газете американской ориентации «Народни листы». текут слюни, затопившие его острый интерес к литературе и искусству. Кажется, что сама жизнь толкает национальную демократию к таким пиршествам. Это пир во время чумы: одни жрут на пари, а другие — их большинство, девяносто восемь процентов, — никогда не едят досыта или попросту голодают.

Шел я недавно с одним литейщиком с завода Рингоффера мимо городского парка. Там взвешивался на весах какой-то помещик из Клецан. Он весил сто четырнадцать килограммов. Потом встал на весы литейщик. Он весил шестьдесят восемь кило. Я не удивился, прочтя в газете аграриев «Вечер» [59] Аграрная партия в Чехословакии в 20-х годах проводила профашистскую политику и поэтому не пользовалась поддержкой народных масс. «Вечер» — газета этой партии. , что удельный вес партии аграриев вдвое превышает удельный вес всех рабочих партий, вместе взятых.

Приматор доктор Бакса [60] Доктор Бакса — бургомистр Праги в 1920–1921 годах. в газете «Народни политика» делится впечатлениями о поездке делегации города Праги в Париж. «За границей, — рассказывает он в своей статье, — были неправильно информированы о положении дел в нашей стране. И моим долгом было опровергать на бесчисленных вечерах то, что они о нас думали. Всюду я заявлял без колебаний, что у нас все в порядке».

Доктор Бакса унаследовал это от старого Гроша [61] Грош — пражский бургомистр начала XX века, известный своей беспринципностью. Однажды в городской управе, вверенной ему, была разоблачена коррупция. Бургомистр Грош, желая замаскировать происшедшее, заявил на заседании городского совета: «Господа, ничего не случилось…» . Знамя Гроша с девизом «Ничего не случилось» до сих пор победно реет над Секваной.

Далее доктор Бакса перечисляет вечера и приемы. Ели и пили у посланника Осусского [62] Осусский — был членом аграрной партии, чехословацким посланником в Париже; после 1948 года, изменив родине, эмигрировал. на банкетах Торговой парижской палаты, Союза французского национального товарищества, на банкете, устроенном городом Прагой, городом Парижем… «И так далее», — пишет сам доктор Бакса.

Всюду доктора Баксу принимали любезные хозяйки, а он в парижской ратуше поносил большевиков. Удивляюсь, что кое-кто осуждает это. Великолепные политические пиршества не могут кончаться иначе. Мы вас накормили и напоили, а вы поругайте большевиков. Тут нет ничего особенного. Точно так же поступают господа из магистрата, когда распивают вино в кабачках.

Особенно обрадовался Первому мая редактор отдела народного хозяйства газеты «Народни политика» доктор Ладислав Навратил. Он клянется на страницах своей газеты, что Первое мая у нас не является днем предгрозья, днем стиснутых кулаков, как это было в Австрии. В нашей, мол, республике — самое передовое в мире рабочее законодательство. Первого мая все слои населения должны, дескать, утешаться тем, что у нас продолжает развиваться экономическая демократия — наряду с абсолютной политической демократией.

К этому редактору мы рекомендуем применить следующие меры: опрокинуть его навзничь, облить холодной водой, натереть виски уксусом и вынести его на свежий воздух. Потом дать ему гофманских капель и отвезти на Панкрац [63] В Чехословацкой буржуазной республике преследовалась свобода слова, печати, собраний. Рабочая забастовка в декабре 1920 года была подавлена, ее участники осуждены на разные сроки тюремного заключения. Большинство осужденных находилось в пражской тюрьме Панкрац. , чтобы он собственными глазами увидел, как политические заключенные машут платками в ответ на громовые приветствия масс, которые пришли навестить их.

В майском номере «Право лиду» напечатаны две статьи Иозефа Стивина. В одной из них, озаглавленной «По стопам Жореса» [64] Жорес (1859–1914) — выдающийся вождь реформистского крыла французской социалистической партии; был пацифистом, выступал против первой мировой войны. , он заявляет, что слова о революционной вере в силу — не больше, чем минификация пролетариата. В другой статье под названием «Не позволяйте себя обманывать» он пишет: «Так как известны случаи, когда в некоторых магазинах гражданам предлагали для обуви вместо „Дерби“ другие сорта очень невысокого качества, — мы считаем своим долгом предостеречь…» Или это писал сам доктор Соукуп?

Те, кого я задел в этих заметках, конечно, спросят: «Кто позволил этому субъекту писать подобные вещи?!» Я сам себе позволил это, господа.