Андрей Шляхов - Из морга в дурдом и обратно

Данилов зафиксировал голову трупа левой рукой, а правой стал пилить — очень осторожно, даже почтительно, стараясь не повредить мозг. Слишком ретивый пильщик мог сорвать крышку черепа вместе с содержимым.

Остальные ординаторы молча ждали, пока Данилов закончит.

Распил получился ровным, почти образцовым. Отложив пилу, Данилов взял долото, вставил его в распил и покачал. Раздался негромкий хруст. Илья подал молоток.

Данилов переместил долото туда, где щель была уже, и коротко, но сильно стукнул по нему молотком. Снова захрустело.

Молоток был не простой, а анатомический. Небольшой, цельнометаллический, хромированный. Внизу рукоять заканчивалась крючком, предназначенным для окончательного вскрытия черепной коробки. Как только Данилов вставил крюк в щель, Илья взял труп за руки и налег на него всем телом, чтобы покойник не свалился со стола. Данилов нажал на молоток. На сей раз раздался не хруст, а громкий звук, прозвучавший в тишине, словно выстрел. Свод черепа упал на стол, сверху вывалился мозг.

Данилов взял в правую руку «мозговой» нож — обоюдоострый, с длинным плоским и закругленным на конце лезвием, — затем схватил мозг левой рукой, потянул его и перерезал черепные нервы.

С мозгом и ножом в руках Данилов перешел к малому столу, предназначенному для работы с органами. Положив мозг на стол, Данилов перерезал ножом мозолистое тело, соединяющее оба полушария, и мозг распался на две половины.

— Чувствую я, что здесь мы что-то найдем! — сказал Данилов и принялся нарезать мозг тонкими пластинками. Каждый срез внимательно осматривался всей компанией до тех пор, пока в левой височной доле не обнаружились признаки кровоизлияния. Обширного, явно ставшего причиной смерти.

— Быстро мы управились! — обрадовался Денис.

— Какое там — управились, — осадил его Данилов. — Мы только начали. Или ты уверен, что наш друг больше ничем не болел?

— Да нет, не уверен, — Денис пожал плечами.

— Тогда пойдем дальше! — сказал Данилов, возвращаясь к столу.

Илья приподнял труп за плечи, давая Данилову возможность переложить «подушку» под спину, так, чтобы покойник расправил плечи и слегка выгнулся вперед.

В таком положении удобнее делать вскрытие и извлекать органы.

Данилов снова взял в руки скальпель и разрезал кожу от кадыка до лобка. На пару с Ильей они завернули кожу книзу — на профессиональном жаргоне это называлось «снять куртку». Настал черед другой, ножевой, пилы. Данилов аккуратно пилил ребра, вырезая грудину, а закончив, уступил место Илье. Тот довольно быстро извлек внутренние органы и выложил их на столе рядом с мозгом.

— А теперь предлагаю разделиться! — распорядилась Алена. — Так будет быстро и не скучно. Я возьму себе печень. Нет возражений?

Возражений не было. Данилову, как уже много сделавшему, достался желудок — пустой, практически без содержимого, с небольшим рубцом на слизистой оболочке.

— Язвенная болезнь желудка, ремиссия, — сообщил коллегам Данилов.

— А тут метастазов ку-у-уча, — протянула Ирина. — Ищите источник…

К часу дня секция была закончена. Дениса отправили за Ерофеевым. Тот пришел, долго копался в органах, долго рассматривал в микроскоп препараты, которые приготовили Алена с Ириной, и наконец, сказал:

— Вроде как все верно! Молодцы!

— А теперь-то покажете нам историю? — спросила Ирина.

— Конечно, — рассмеялся Ерофеев. — Вам же секцию оформлять, как же тут без истории болезни… Сейчас принесу. А вы пока посмотрите вот это. Интересно — сумеете опознать?

Он достал из кармана стеклышко с каким-то препаратом и положил его предметный столик микроскопа под зажимы.

— Возможно, что ваши мнения разделятся, — улыбнулся Ерофеев и скрылся за дверью.

— Какой-то день загадок, — поморщился Денис. — До экзаменов, кажется, еще далеко…

— Чувствую я, что вся ординатура будет одним сплошным экзаменом, — сказал Данилов. — И не могу сказать, что мне это не нравится. Так интереснее.

Алена уже сидела за микроскопом и рассматривала препарат. Через пару минут она поднялась и уступила место Ирине.

— Узнала? — спросил Илья.

— Пусть все посмотрят, а потом обсудим, — ответила Алена.

— Можно сделать иначе — пусть каждый запишет свой вариант ответа, а потом сравним, — предложил Данилов.

Идея всем понравилась.

Вернувшийся с историей болезни Ерофеев тоже не имел ничего против. Собрав все пять листочков, он бегло просмотрел их, скомкал и швырнул в урну.

— Сначала порадовали, а потом немного разочаровали! — Ерофеев погрозил ординаторам пальцем. — Все пятеро написали полную чушь, причем каждый — свою.

Что ж, закономерно. Это правда бывает одна, а глупость вариабельна и многогранна. Предлагаю посмотреть препарат еще раз. Обратите внимание на крупные полигональные клетки с эозинофильной цитоплазмой.

— Саркома! — Алена в расстройстве хлопнула себя по лбу. — Какая же я дура! Это же саркома!

— Да, это саркома мягких тканей, — подтвердил Ерофеев. — Ладно, как оформите секцию, так можете разбегаться. Сейчас пришлю санитара.

Согласно правилам, каждый труп после вскрытия должен быть соответствующим образом подготовлен к выдаче для захоронения. Хлопотное это дело — подготовка трупа. Трудоемкое.

Первым делом, для того чтобы труп не «потек», чтобы из него не вылились никакие жидкости, нужно было тщательно высушить все полости. Затем следовало зашить задний проход, а у женщин еще и влагалище.

Ненужные патологоанатомам органы, не взятые для учебных или научных целей, следовало положить внутрь тела. Никто не заботился о соответствии естественному расположению — незачем; селезенка могла оказаться в черепной коробке, а мозг — в брюшной полости. Оставшиеся пустоты следовало заполнить гигроскопичным материалом — ватой, опилками или хотя бы газетами.

Отвисающую нижнюю челюсть нужно было подпереть чем-нибудь со стороны шеи. Можно было сделать и лучше — сшить губы вместе незаметным швом.

Шить вообще приходилось много: надо было ушить все разрезы. Шили не хирургической, а обычной большой иглой; некоторые патанатомы предпочитали изогнутую. И все шили хирургическим шелком, дешевым и прочным.

Спиленную черепную крышку закрепляли гвоздиками, после чего возвращали на место кожу и зашивали разрез. Недостающие кости или суставы заменяли деревянными вставками или гипсовыми муляжами согласно правилу, гласящему, что твердое должно быть твердым, а мягкое — мягким.

Собранный и зашитый труп обмывали под проточной водой с мылом, обтирали и «штукатурили»: брили, причесывали, гримировали. Тут были очень кстати прижизненные фотографии покойника. В конце труп одевали и укладывали в гроб — и тогда только отдавали родственникам покойного.