Андрей Шляхов - Из морга в дурдом и обратно

Когда ужин был окончен, а посуда помыта, Данилов наполнил две оставшиеся на столе рюмки и, подняв свою, сказал:

— Давай выпьем за то, чтобы у нас с тобой все было хорошо!

— А разве у нас что-то плохо? — уголки губ Елены дрогнули, обозначая улыбку. — По-моему, у нас все хорошо, — но рюмку взяла и отпила глоточек.

— Нет, не плохо, — покривил душой Владимир, — но всегда хочется, чтобы было еще лучше. И не пора ли нам наконец определиться со свадьбой?

Он чувствовал, что торопится, торопится неоправданно и неуместно, но, начав, уже не мог остановиться.

— С твоим новым графиком о свадьбе и думать нельзя, — отшутилась Елена.

— А если серьезно?

— Если серьезно, то я пока еще не решила.

— Почему?

— Какая разница? — Елена умела уходить от ответов на те вопросы, которые ей не нравились. — Вернее — что это изменит?

— Ну это поставит точку в наших отношениях…

— Не хотелось бы, — вздохнула Елена, отпивая из рюмки.

— Да я не то сказал… В смысле — расставит все по местам.

— Бумажка вместе со штампом в паспорте не могут расставить по местам ничего. Ни-че-го!

— Ну, как знаешь… — отступил Владимир, допивая свой коньяк.

— Данилов, налей еще! — неожиданно потребовала Елена, протягивая ему рюмку.

Владимир удивился, но просьбу выполнил. Опустевшую бутылку поставил на пол. Как раз сегодня доцент Астраханцев поведал им с Ирой, откуда пошел этот обычай. Оказывается, завели его казаки, оказавшиеся в далеком 1814 году в Париже. У французских трактирщиков было принято рассчитываться по пустым бутылкам, стоявшим на столе. Ушлые казаки быстро смекнули, как можно сэкономить, и стали прятать часть бутылок под столом.

— За тебя, Данилов! — в последнее время Елена называла его только по фамилии. — Пусть у тебя все будет хорошо! Ты заслуживаешь.

— Спасибо!

Они чокнулись. Елена второй раз удивила Владимира, выпив весь коньяк залпом. В третий раз он удивился, услышав ее вопрос:

— Признайся-ка, ты кому-нибудь, кроме меня, делал предложение?

— Ты уже спрашивала об этом, — напомнил Данилов.

— Так делал или нет?

— Нет, не делал.

— Никому?

— Никому.

— Никогда?

— Клянусь! — Данилов поднял правую ладонь и тут же добавил: — Разве что неосознанно, в пьяном угаре, но это не считается.

— Тогда запомни, — Елена мгновенно стала серьезной. — Если ты хочешь, чтобы твое предложение было принято, то делай его на пике отношений, а не тогда, когда все устоялось…

— И обрыдло?

— Я этого не говорила, — покачала головой Елена.

— Но подразумевала?

— Прекрати! — потребовала жена. — Дай договорить!

Я хочу сказать, что когда все устоится, очень трудно объяснить самой себе, зачем вдруг нужно идти в загс регистрировать свои отношения, если до сих пор мы прекрасно обходились без этого.

— В твоих словах есть определенная доля здравого смысла, — согласился Данилов. — Но мы же вместе обсуждали…

— Вот именно, что обсуждали! — Елена встала и пристально посмотрела на Владимира. — А предложение делают иначе! Просто берут и говорят: «Давай поженимся»!

И ведут подавать заявление. Можно обойтись без цветов, колец и романтического ужина в пошлой ресторанной обстановке. Важно просто сказать эти слова вовремя и так, чтобы язык не повернулся ответить «нет». И ни в коем случае — не непосредственно перед тем, как трахнуть!

— Лучше после, — сказал Данилов. — Перед половым актом мужчины бывают слишком возбуждены для того, чтобы делать серьезные заявления. Вот после — совсем другое дело.

— Дурак, и не лечишься, — обиделась Елена.

— Мне поздно лечиться, — ответил Данилов, — придется доживать так.

— Совершенствоваться никогда не поздно.

Елена ушла. Проводив ее взглядом, Данилов обратил внимание на то, как соблазнительно покачиваются ее бедра, и ощутил мощный прилив желания. Уже месяц, если не больше, у них с Еленой не было секса. То она засыпала раньше Владимира, то, наоборот, засиживалась за книжкой или над всякими служебными бумагами до утра, то сильно уставала за день…

Дождавшись, когда Никита заснет, Данилов обнял Елену и притянул ее к себе.

— Брось свой детектив, — попросил он. — Я так по тебе соскучился…

— Давай не сегодня, а то меня что-то знобит, — Елена освободилась из объятий и продолжила читать.

Владимир понял и больше не пытался сблизиться. Раз женщину знобит в теплой постели после двухсот грамм коньяка, тут уж ничего не поделаешь…

Елена уже давно спала, а к Данилову сон все не приходил. Устав ворочаться с бока на бок, Владимир встал и вышел на кухню. Открыл холодильник и с минуту смотрел на стоявший там пакет (мать всегда утверждала, что нет снотворного лучше теплого молока), потом тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и вытащил из полочки на дверце литровую бутылку, в которой еще оставалась водка. На закуску достал банку с маринованными огурчиками. Есть не хотелось, хотелось спать, точнее — хотелось заснуть.

Он плеснул водки в стакан, тут же выпил ее, прислушался к ощущениям и повторил. Когда пришла приятная умиротворенность, налил еще немного и провозгласил тост:

— С ответственной работой вас, дорогой Владимир Александрович!

Опрокинув внутрь третью порцию, Данилов позволил себе сесть за стол и похрустеть огурчиком. Для пущего удовольствия посмотрел за окно. Хорошо любоваться тем, как идет снег, из теплой кухни, особенно если перед этим слегка (или не слегка — какая, собственно, разница?) выпить.

В голове зазвучала одна из любимых песен матери:

«Если снег заметет все, что было раньше, то с чем я останусь?» — загрустил Владимир. Он понимал, как жизнь несовершенна, и уже почти не расстраивался по этому поводу. Разумеется, под умные мысли захотелось выпить еще. «Завтра же, то есть сегодня — суббота!» — вспомнил Данилов и в два приема опустошил бутылку.

Водка сработала — Владимира вдруг потянуло спать, да так сильно, что он чуть было не заснул прямо за кухонным столом.

Если спектакль о любви, то как после него не поговорить о чувствах? Невозможно.

На это Данилов и рассчитывал. Правда, после вчерашнего его не тянуло выяснять отношения, но «благородный муж не пасует перед трудностями и не отказывается от своих намерений».

В антракте они с Еленой выпили мартини в театральном буфете.

— Как впечатление? — спросил Данилов.

— Непонятно, зачем такой роскошной женщине этот ханурик, — улыбнулась Елена. — Если хочется о ком-то заботиться, то лучше и естественнее родить ребенка. Ему хоть сопли утирать не противно — материнский инстинкт.