Юрий Бурносов - Год Мудака

— Воздухом охота подышать, — отказался от помощи Фрязин.

На улице, как водится, было тихо и благостно. Еще несколько лет назад, в домудацкий период, страшно было выйти. С Фрязина два раза шапку норковую сняли, один раз ондатровую, да один раз зарплату отобрали, он тогда слесарем работал по ремонту холодильных установок. Хорошо, не зарезали. А сейчас — хоть в полночь, хоть в три ночи, кругом закон и порядок, фонари вон светят… И никто их не побьет, потому как своевременно провели борьбу — тех, кто лампочки бьет, на этих фонарях тут же и вешали.

Ящик висел за углом, и Фрязин пошел туда, срезав угол через детскую площадку. И снова нахлынули воспоминания: вон под тем грибком обыкновенно раньше наркоманы кололись, в домике еблись пьяные подростки, в песочнице бомж спал. А сейчас — прямо, блядь, заглядение. Хоть сам с совком туда садись да куличики лепи. Вот же умные головы Мэр Великой Столицы да Сами-Знаете-Кто. Все ж жизнь пошла — не чета прежней!

С такими мыслями Фрязин опустил письмо в прорезь ящика, предварительно подумав, не написал ли чего крамольного. Цензура, конечно, нынче не та, что еще год назад даже, тогда каждое письмо вскрывали, а сейчас вроде только через два на третье. Может, не надо было писать, что Машка блядью работает? Так нет, оно теперь не блядь, оно теперь боец трудового женского фронта. Проституцию легализовали, и правильно, то ее хуй носил бог весть где, мать, бывало, вся плачет часов до трех, а то до утра, то и думай: или черные выебли да убили, или маньяк напал да на части порезал. А теперь все как у людей, всегда можно позвонить, спросить, куда поехала, с кем, на сколько, как дела идут… Заработок опять же — дай бог. Вон соседская Зинка в школе учительшей, так завидует, курва. А из учительш в бляди… в бойцы трудового женского фронта нельзя — не положено. Так что пускай завидует.

Не, правильно написал. Пусть бабка за внучку порадуется.

Фрязин возвращался назад, когда из полутьмы грибка выступила мрачная фигура.

— Гражданин Фрязин? — спросила она.

— Я, — Фрязин остановился и сделал шаг назад.

— Переговорить бы…

— О чем это? — Фрязин пожалел, что пистолета не взял. Надо же, только ведь подумал, как все хорошо да спокойно… Или это служба внутреннего контроля?

— Да вы не волнуйтесь, — сказала фигура и вышла дальше на свет. Фрязин узнал мудака Морозова и внутренне расслабился. Потом подумал и опять напрягся — какого еще хуя мудаку тут надо?

— Давайте вот сядем на лавочку, я вас надолго не задержу, — сказал мудак, доставая из кармана какие-то дорогие сигареты и протягивая Фрязину. — Садитесь, садитесь… Будет интересно.

Утро следующего дня у Фрязина началось совершенно по-дурацки, как не надо бы начинаться хорошему человеческому утру.

Во-первых, началось оно по-дурацки, потому что Фрязина лишили нового напарника — об этом мимоходом сказал дежурный. Мол, не жди. Объяснять, пизда, не стал.

Во-вторых, он начался по-дурацки, потому что отделение сплошь кишело дураками.

Дураки сидели на диванах, подоконниках, курили на крыльце, что-то делали в туалете и даже за стойкой дежурного тоже сидело два дурака.

— Что за хуйня? — отрешенно спросил еще не отошедший от вчерашней беседы с мудаком Морозовым Фрязин.

Лагутин пожал плечами:

— Сейчас в актовом зале соберут, скажут… Какой-то хуй приехал из управления, будет лекцию читать.

Мимо прошел дурак, оживленно лопоча сам с собой и помогая руками. Лагутин брезгливо посмотрел на него и предположил:

— Может, их теперь велено… того?

— Мочить, что ли?

— Ну да. Вон, в сортире аж семеро набились… Что они там делают, а? Дрочат небось?

— Нет, мочить как-то неверно. Вряд ли, — усомнился Фрязин. — А откуда они вообще взялись?

— А с утра привезли. На автобусах. Уж не знаю, где и насобирали.

— Гав! Гав! — крикнул дурак, пробегая мимо. За ним гнался еще один и отчего-то плакал, кричал:

— Бляяядь! Бляяядь!!

— В актовый зал! Все в актовый зал! — закричал кто-то.

Набились, сели. На трибуну влез усатый мужик из управления и сказал:

— Здравствуйте, товарищи. Вы, наверное, думаете все: что это нагнали слабоумных граждан? Объясняю: слабоумные граждане более не придурки, а ваши прямые коллеги.

Зал молчал, переваривая.

— Не поняли? Объясняю. Что сделал в свое время Адольф Гитлер? Адольф Гитлер велел уничтожить всех уродов, дураков и жидов.

— Правильно велел! — сказал кто-то в задних рядах.

Захихикали.

— Может, и правильно, — не смутился мужик из управления, — но нам с Адольфом Гитлером не по пути. Великая Россия суть демократическое государство. Вот примерчик только один: раньше гражданин при задержании мог потребовать адвоката, так?

— Так, — сказал в первом ряду выскочка Демин.

— Вот. А буквально через дня два выходит новая директива: гражданин может потребовать адвоката накануне задержания. Правда, не более чем за три дня.

— А как же гражданин будет за три дня знать про свое задержание?

— А хуй его знает, — разумно сказал мужик из управления. — Но демократия налицо. Тем не менее мы отвлеклись. Итак, вы думаете — зачем слабоумные граждане? Объясняю: чтобы всякие мудацкие рыла не сравнивали нашу Великую Россиию с гитлеровской Германией, принято решение: для отличия от человеконенавистнической политики Гитлера слабоумных граждан двинуть в рост. Вот на Западе всякие мудаки кичатся тем, что слабоумные граждане у них клеят коробочки, вьют веревочки и подстригают газончики. Правильно, вроде со стороны красиво. Но это своего рода шовинизм! А если слабоумный гражданин желает работать на иной работе? На его пути встают непреодолимые препоны. Поэтому принято решение: направить слабоумных граждан на работу в органы. С текущего момента каждому оперативному уполномоченному придается один слабоумный гражданин в качестве напарника. Со всеми вытекающими последствиями.

Зал встревоженно зашумел.

— А оружие? Оружие им дадут?

— В качестве оружия пока принято решение выдать электрошокеры.

— А зарплата?

— Зарплата обычная.

— А за рулем им же нельзя…

— За рулем будете сами. Если вопросов больше нету, берите по первому попавшемуся слаобумному гражданину, оформляйте и — вперед.

Фрязин вышел из актового зала в полной растерянности. Под фикусом сидел дурак и смотрел на него преданными глазами. С виду был смирный, слюни не текли. Почему-то Фрязин особенно боялся, когда слюни текут.

— Как звать? — спросил дурака Фрязин, сев на корточки.

— Гы, — улыбнулся дурак. — Володя.

— Стало быть, Володя, будешь моим напарником, — обреченно сказал Фрязин.

— Гы, — сказал Володя и пустил обильные пузыристые слюни.