Джастин Халперн - Пи*ец, сказал отец

— Она увидела папин конец, а папа хотел ее застрелить.

Папа обернулся к нам и сказал очень серьезно:

— Наверно, надо ввести вас в курс дела насчет прошлой ночи. К нам никто не врывался, но запомните: мой дом — моя крепость.

Потом доел свои хлопья «Грейп-Натс» и бодро объявил:

— Всем пока! Еду на работу.

— Уступи маме переднее сиденье… Она сказала, что ей все равно? И что с того? Просто ей положено так говорить, а тебе положено сказать: «Нет, мама, я настаиваю». Думаешь, я буду возить жену сзади, а девятилетнего клопа на переднем сиденье? Сдурел, бля?

— Тьфу, ну ты даешь: после одного поганого сникерса скачешь, словно тебе задницу подпалили. Ну ладно, дуй на улицу. И не возвращайся, пока не захочешь спать или срать.

— Не нюни, ты отлично проведешь время. Костры, палатки, сон на свежем воздухе — красота!.. Что? Лагерь для баскетболистов? Ой, бля, ну ладно, вычеркни все, что я тут наговорил, и замени на баскетбол.

— Ты хочешь смотреть телевизор от зари до зари? Исключено. Такой вариант даже в игре «Заключим сделку» [3] «Заключим сделку» — игровая передача, впервые появилась на американском телевидении. Участникам предлагают выбрать между несколькими дверцами, за одной из которых ценный приз. На том же принципе построен российский аналог «Поле чудес». не предложили бы.

— Какого хрена ты сидишь в моем шкафу? «Т-с-с, мы в прятки играем!»? Ты на меня не тсыкай! Это мой шкаф!

— Ты играл блестяще, правда-правда. Ты отличный питчер, я тобой горжусь. Жаль, команда ваша — говно… Нет, нельзя мстить ребятам только за то, что они говно. Не волнуйся! Им жизнь отомстит.

— Почему это ты запулил человеку мячом в лицо?.. Ага. Причина основательная. Что ж, раз учительница сердится, на нее я никак повлиять не могу. Но я лично к тебе претензий не имею.

— Ты составил список из двадцати пяти подарков и выстроил их по степени желанности. Ну ты даешь, бля… Я просто спросил, что ты хочешь на Рождество. А ты какую-то турнирную таблицу нарисовал!

— Иди один. Чего-то мне неохота съезжать по трубе в бассейн, куда спиногрызы вроде тебя нужду справляют.

— Возьми с собой в школу бутерброды. Ишь, набрал печенья… Нельзя одним говном питаться!.. Нет, я по-другому сказал. Я сказал — выбери завтрак по собственному вкусу. Но я тебе не говорил, чтобы ты выбирал завтрак для идиотов!

Когда мне исполнилось десять, мама захотела выучиться на юриста. Папа одобрил идею, хотя из нее следовало, что ему придется за мной присматривать.

— Мы с тобой станем больше времени проводить вместе, но в основном у меня на работе. Так что ты уж меня не дергай, развлекай себя сам, — разъяснил мне папа, когда мама показала ему свое расписание занятий на первый семестр.

Не все дети толком понимают, чем их родители зарабатывают на жизнь. Вот и я знал лишь, что папина специальность называется «медицинская радиология» и что он часто приходит с работы усталый и сердитый. Правда, у папы на работе, в ветеранском госпитале, я пару раз уже побывал, когда маме приходилось отлучаться по делам. Собственно, папа работал в нескольких больницах сразу, но я бывал только в госпитале. Помню, папа выбегал из кабинета нам навстречу, торопливо совал мне сникерс и вел меня в незанятую комнату по соседству.

— Мне осталось еще пару часиков поработать, так что, это, посиди уж тут немножко, — говорил он.

Я непременно добивался четкого ответа:

— Два часа — самое долгое или мне еще дольше придется ждать?

— Не знаю, сын. Я тебе кто — ясновидящий? Обещаю: как только управлюсь, поедем домой. И я куплю тебе мороженое.

Покопавшись в книжном шкафу, он протягивал мне какой-нибудь журнал:

— Вот, посмотри картинки, «Медицинский журнал Новой Англии». Очень интересно, не оторвешься!

Мама упорно грызла гранит правоведения, и папе все чаще приходилось за мной присматривать. Чуть ли не каждый день я сидел в больнице и считал минуты до возвращения домой. На выходных мне обычно было куда приткнуться — я ходил в гости к друзьям. Но однажды в субботу вышло так, что мама должна была готовиться к экзамену в библиотеке, у папы был доклад перед сотней врачей, а никто из друзей и родственников не мог со мной посидеть.

— Давай просто оставим его дома. Ничего с ним не случится, — сказал папа маме.

— Сэм, я не оставлю его одного. Ребенку всего-то десять лет.

— Ой, блин. Ну ладно, я его возьму.

Я сел в папин «олдсмобиль», и мы поехали в Калифорнийский университет в Сан-Диего. В пути папа отмалчивался, но я чувствовал: рвет и мечет. Когда мы подъехали к зданию, папа обернулся ко мне и сказал:

— Ты должен вести себя как воспитанный человек, понял? Не дури.

— Можно мне порисовать? — спросил я.

— Гм… смотря что. Что рисовать-то станешь? Вот подойдет к тебе кто-нибудь и увидит, что ты рисуешь, как собаки ебутся. И что мне тогда делать? Несолидно выйдет.

— Да я вообще не умею собак рисовать. Я рисую только самолеты, — успокоил я его.

Папа залез в свой черный кожаный портфель и вручил мне лист линованной бумаги и многоцветную авторучку. Я вошел вслед за ним в стеклянные двери огромного университетского корпуса и вскоре оказался в зале, полном врачей. Как мне показалось, все они знали моего папу лично. Кое-кому папа меня представил: «Мой сын Джастин». Усадил меня в заднем ряду. До сцены с кафедрой было примерно сто футов.

— Итак, вот твое место, вот тебе сникерс. Съешь, если начнет клонить в сон, — и он вручил мне шоколадку длиной мне по локоть. — Все, блин, я пошел.

Врачи расселись, лекция началась. Папа сидел на сцене, а какой-то лобастый дядька вышел к микрофону и заговорил. В первые же две минуты я проглотил свой гигантский сникерс, и тридцать пять граммов сахара, разлившись по моим жилам, сделали свое черное дело. Секунды казались минутами, минуты — часами. Мне не сиделось. Я решил прилечь на пол и размяться — никто же не заметит! Сполз под кресло и тут же услышал, как дядька произнес папино имя. Вскинул голову. Перехватил пристальный папин взгляд из далекого далека. Неужели он все это время за мной следил? Я торопливо пригнулся.