Константин Изварин - Военно-морские рассказы

Выбор был довольно широким. От — просто заснуть в кубрике до — позагорать на мостике.

Погружаться в темное брюхо корабля как-то не хотелось. Спать, кстати, тоже.

Поэтому сигнальщик задумчиво поднялся на мостик и глядя с высоты тридцати метров на причальную стенку Графской пристани, решил, что самой лучшей для него работой будет дочитать книгу, чудом найденную среди «шедевров» корабельной библиотеки, которой заведовал матрос-молдаванин, бывший по совместительству механиком вертолетного комплекса и большим другом замполита.

И только-только эта мысль окончательно сформировалась в нагретой южным солнцем голове сигнальщика, только-только тело само двинулось в направлении желанного источника знаний... В этот самый момент нагрянул на мостик, татаро-монгольскому игу подобен, командир боевой части. Связист. В погонах капитан-лейтенанта, роскошных усах цвета спелой пшеницы и фуражке с шитым «крабом».

— Ганитулин говорил, что у вас есть конус, — сказал командир боевой части, не отвлекаясь на глупые вопросы.

— Есть, — ответил сигнальщик, не меняя расслабленной позы и воспринимая командира как нечто подобное миражу.

— Покажи, — потребовал командир боевой части.

Сигнальщик лениво сделал два шага и, ткнув пальцем в сигнальную фигуру, сказал:

— Вот.

— Что «вот»? — не понял командир.

— Конус, — лаконично ответил сигнальщик мысленно занятый выбором места для чтения.

Да, чуть не забыл. Вам же, наверняка, не ведомо, что такое «Конус». Так вот, «Конус» — это не только геометрическая, но еще и сигнальная фигура. А смысл, вкладываемый в нее, следующий: «Дать самый полный назад и работая машинами удерживаться на месте». Ясно? Тогда оставим конус, тем более, что используется он крайне редко, его создателям и вернемся в Севастополь.

— Это конус? — подозрительно спросил командир.

— Конус, — подтвердил сигнальщик, в суть проблемы вникать абсолютно не желавший.

— Э-то ко-нус? — снова спросил командир. По слогам, надеясь, видимо, интонацией чего-то достичь.

Сигнальщик нехотя повернул мысли в сторону службы. Он посмотрел на командира, на конус, пытаясь понять чем второй не угодил первому, провел ладонью по шершавым ребрам сигнальной фигуры.

— Конус, — ответил сигнальщик. И пожал плечами. Мол, чего ж вам еще товарищ капитан-лейтенант. Это уж точно конус. Конусей не бывает.

— Это не конус, — авторитетно, как обухом по голове, заявил командир.

Сигнальщик служил третий год, а, следовательно, первый закон службы, гласящий, что командир всегда прав постиг на собственной шкуре. Но, кроме того, он еще и окончил школу. А в школе изучал геометрию, по которой имел только положительные оценки. Быть может, он не знал, как выглядит додекаэдр, но такую простую фигуру как конус — узнал бы в темноте и на ощупь.

Однако годы службы научили его осторожности и, вместо чтобы сказать как ранее «Ой не морочьте мне голову», сигнальщик осторожно поинтересовался:

— А какой, по-вашему, конус?

— Не, по-моему, — ответил командир боевой части, связист, с высшим образованием, — а по-настоящему.

— Хорошо, — сказал сигнальщик. — Какой по-настоящему конус?

Командир, хитро прищурившись, достал блокнот и несколькими ловкими штрихами изобразил на клетчатом листе ромб.

— Вот, — сказал он довольный. — Это конус.

— Это ромб, — сказал сигнальщик, имевший по геометрии только положительные оценки.

Рядом с «конусом» командир изобразил цилиндр.

— Это ромб, — сказал он, тыча пальцем в то, что, по мнению сигнальщика, именовалось вовсе не так.

В глазах сигнальщика плеснулся ужас. С одной стороны он прекрасно понимал, что конус — это конус, ромб — ромб, а цилиндр, хоть и тоже является сигнальной фигурой, рядом с ними и близко не стоит. И весь многолетний курс красивой науки геометрии — от бедняги Архимеда и до наших дней — ясно определяет как и что выглядит. Но, с другой стороны... С другой стороны образованный сигнальщик служил уже третий год. И знал, что прав не тот, кто имел по геометрии только положительные оценки, а тот, у кого звезды на погонах крупнее.

«Не иначе врал нам Архимед, — шевельнулась под черепом подленькая мысль. — Столько лет».

Следующая мысль была уже не такой подлой и старину Архимеда оправдывала не хуже чем адвокат из золотой десятки.

«Ходили слухи о принятии нового устава, — вспомнил вдруг сигнальщик. — Так, может, приняли уже? И согласно новому уставу ромб отныне именуется конусом? А Архимед и вовсе ни при чем, а?»

Это успокаивало. Но годы, как теперь оказалось, убитые зря на изучение красивой науки геометрии, ни за что не позволяли согласиться с тем, что даже такая высокопоставленная шишка как Министр Обороны имеет право присваивать новые звания геометрическо-сигнальным фигурам.

Эти самые годы подсказали, что специально для таких случаев рабочие завода по производству сигнальных фигур, глядя в учебник геометрии, пишут на них, на фигурах, то есть, «конус», «ромб», «цилиндр» и так далее.

Сигнальщик, вытягивая шею, осмотрел конус со всех сторон. И успокоился. Потому что вновь поверил в Архимеда. На одном из ребер, белым по черному, кириллическим шрифтом было ясно выписано: конус.

«Слава, тебе, красивая наука геометрия, — подумал сигнальщик». И ткнув пальцем в надпись, торжественно произнес:

— Во!

— Что «во»? — не понял его командир боевой части в звании капитан-лейтенанта и с высшим образованием.

— На нем же написано, что это конус, — улыбаясь от уха до уха, пояснил сигнальщик.

Командир боевой части, связист, капитан-лейтенант с высшим образованием соображал быстро. Иначе он не был бы командиром. Он посмотрел на надпись, на радостного сигнальщика и тоже улыбаясь, причем, ничуть не хуже сигнальщика, произнес знаменательную фразу, которая при переводе с исконно русского на просто русский поясняла, что нельзя верить всему, что написано. А то прочитал, поверил, а там на самом деле дрова лежат.

Сказал и уставился на улыбающегося, уже по инерции, сигнальщика.

Сигнальщик пожевал губами, хлопнул глазами пару раз, а потом вспомнил, что существует такая, все поясняющая книга как «Справочник сигнальщика флота», куда, заикаясь, посоветовал заглянуть командиру.

— И правда, — сказал посерьезневший командир боевой части.

И удалился, оставив обалдевшего сигнальщика размышлять о взаимодействии красивой науки геометрии и корабельного устава.

Как говаривал, бывало, Козьма Прутков: «Если в зоопарке на клетке со слоном написано заяц, не верь глазам своим». Так-то.

Ох уж эти мне капитаны первого ранга. А которые комплексом одержимы — так в особенности. Уж простите меня заранее, но когда до заветного погона — без просвета, зато с извилинами — осталось всего ничего, когда и должность у него адмиральская и академия давным-давно за плечами... и остался ему до огромных звезд всего один крохотный шажок...