Михаил Берсенев - Клептоман

И действительно, через четыре дня подруги вновь пришли навестить Куравлева — старшего. Они сидели за столом, пили чай, говорили о городе. Много говорили о футболе, о российском чемпионате. Подростки очень неплохо разбирались в турнирном расположении команд, знали наизусть фамилии игроков и тренера их любимого клуба — ЦСКА, отлично разбирались, что такое аут и красная карточка и свободный удар. Дед с удовольствием слушал их разговоры, участвовал в них сам, и даже принял пари от Пельмешки на шесть бутылок дорого импортного пива на результат следующего центрального матча тура. С Лисой он поспорил на три бутылки, что свободный удар не может назначаться в зоне вратаря. Лиса же утверждала, что может. У него был календарь предстоящих встреч на ближайшие две недели в городской газете, он стал вставать с табуретки, чтобы показать календарь гостьям, как вдруг резкая боль пронзила оба его колена. Старик взвыл от боли и чувства, что как будто оба колена опалили из огнемета, и рухнул обратно на табурет. Девчонки перепугались сами, это было видно по их лицам и неуверенным движениям, но все же кинулись поддерживать деда за локти, не особо понимая, чем здесь можно помочь, и в чем причина сильной боли мужчины. Дед сквозь скрежет зубов выдавил, что ему необходимо полежать. Снежана Корикова приказала громко Лисе, чтобы та помогла ей взять под руки больного и отнести его на тахту. Тот стал скакать потихоньку на одной ноге, а с двух сторон его поддерживали две подружки. Так они добрались до кушетки. Куравлев тяжело дышал и молчал, лишь морщась от муки. Пельмешка посмотрела на страдания человека, и неожиданно предложила:

— Слушай, дядя Петя! Пусть Лиса тебе сделает легкий массаж твоих коленей! У нее руки — чудо! У нее и маманя врач, как государственный, так и народный, можно сказать. У Лисы это в крови — лечить. Вот у меня, когда башка, бывает, трещит после вечеринки какой, или зуб сильно ломит, что терпеть нельзя, я завсегда ее прошу помочь. Она руками своими над больным местом поводит, слегка больного места касается, при этом какие-то заклинания шепчет. Потом легкий массажик сделает, помнет немного, не больно, и боль как рукой снимает. Это уже сотни раз разными людьми проверено! Позволь ей помочь тебе, полегчает!

— Точно, дед, давай я попробую! — поддержала мысль подруги запыхавшаяся Светлана Стриж. — Ты же ничего не теряешь!

Мужик неодобрительно покачал головой. Ему было действительно больно и предложение снять это сильное и стойкое страдание каким-то там массажиком, да еще с произнесением заклинаний, вызвало в нем лишь усмешку. Он попросил Светлану, по прозвищу Лиса, сбегать в его комнату и принести лекарство. Та «пулей» исчезла и, буквально через минуту, влетела со стаканом воды и указанными таблетками. Куравлев выпил свое привычное лекарство и прикрыл глаза.

— Девоньки! — сквозь боль попросил пенсионер. — Я сейчас тут один полежу, отдышусь, отдохну. А вы идите, кино посмотрите в Федькиной комнате.

— Хорошо, дед. Но если что, ты сразу зови. Мы не уйдем, пока тебе лучше не станет! — пробасила Корикова.

Дед закивал головой.

— Пошли! Ему сейчас покой нужен. Посмотрим футбол, Там скоро по первому каналу матч начнется, — предложила Лиса.

Пельмешка кивком головы указала на дверь комнаты.

Подруги не ушли тогда, а помогали деду, готовили и подносили еду, беседовали с ним и даже поиграли в карты. Остались ночевать. Потом помогали весь следующий день.

С этого момента они все чаще оставались на ночь во второй комнате квартиры Куравлева-старшего, мыли посуду, полностью взяли на себя ведение домашнего хозяйства. Дед, в основном, всегда бывал дома. Если они приходили, и никто им не открывал, они шли в ближайший парк, где собирались пенсионеры, гуляли, играли в шахматы, да и просто прогуливались по тенистым аллеям. И почти всегда находили его там. Куравлев каждый раз, когда девчонки оставались ночевать, требовал, чтобы те звонили своим родным и предупреждали, где они остаются, у кого, и оставляли контактный телефон. На очередное напоминание девушек, что и звонить-то им особенно некому, да и в этом нет необходимости, так как оставшимся немногочисленным родственникам глубоко наплевать, где ночуют их блудные девочки, старик неумолимо стоял на своем: звонить надо. Тогда они звонили, говорили, где остаются, оставляли телефон квартиры Куравлева для обратной связи. Удивительно было то, что никто так ни разу и не позвонил на номер Петра Степановича, разыскивая подружек. У бывшего опера возникло подозрение, что на самом деле никому они не звонят, только делают вид, что звонят и кого-то там предупреждают.

«Эх, бедовые девчонки!» — размышлял старик. — «Но с этими бедовыми девчонками интересно, весело и не скучно». Они разговаривали с ним подолгу, смеялись, даже частенько обыгрывали его в карты. В шахматах же перевес был явно на стороне Куравлева. Он без колебаний давал им основательную фору в виде ладьи, а иногда, ладьи и двух пешек, но все равно выигрывал у них в этой сложной игре. Иногда, девчонки не ночевали у него, пропадали несколько дней, не звонили. «Ну, кто они мне?» — рассуждал дедушка. «Они свободные, вполне взрослые люди. С чего это им передо мной отчитываться!». Но на самом деле в эти дни мужчина скучал по их обществу. Он не строил иллюзий по поводу того, где подруги проводили свое время. Понятно, что не в городской библиотеке. Но, во всяком случае, когда они вновь возвращались, то они не были под «кайфом», или пьяными. Они, как ни в чем не бывало, приветствовали деда, спрашивали, что купить и что нужно убрать в квартире. Пока еще, как понимал Петр Степанович, употребление наркотиков у них носило эпизодический характер. Но это было пока… А так, они покупали пиво, шли к деду, сидели там все втроем, разговаривали, играли, спорили и вместе кушали. Совершенно разные люди, совершенно разных возрастов, с совершенно разным воспитанием и планами на будущее и настоящие. Но они держались вместе, и это было главное.

—Ты сделаешь то, что я тебе говорю! — кричал на Пельмешку ее брат, Юрий Кориков.

— А если не сделаешь, то мои ребятки так тебя отделают, что потом долго ходить не сможешь на своих «двоих»! Ты поняла меня, жирный пончик!

Пельмешка плакала и ничего не могла ответить. Слезы текли по ее щекам хрустальным потоком. Горькая обида на жизнь и ее несправедливость ширилась в ее душе.

— Ты думаешь, что я тебя и дальше буду бесплатно снабжать «кайфом», просто потому, что ты мне сестрица? — продолжал кричать парень. — Я тебе что, благотворительный фонд, или бюро добрых услуг? Думаешь, я не знаю, где ты все последнее время ночуешь и проводишь вечера? У этого «старпера»! Ты у меня постоянно под «колпаком»! И никуда из под него не выскочишь, дура! Слушайся старшего братца и все у тебя будет «тип-топ». Мне по барабану, что вы там делаете в квартире у старика, но сроку тебе, чтобы все подготовить и провернуть, до конца недели! Ты поняла меня, пончик?