Сью Таунсенд - Адриан Моул: Годы прострации

Он долго и бестолково суетился, не зная, куда деть мокрый зонт и забрызганный дождем плащ. Когда мы с этим разобрались, викарий сообщил о цели своего визита:

— Мне давно хотелось с вами побеседовать.

Я пригласил его в кухню, поставил чайник.

— Вам известно, — начал викарий, — что крыша в церкви находится в опасном состоянии и ее надо полностью заменить?

— Прежде чем вы продолжите, Саймон, я — атеист без единого пенни за душой.

— Нет, нет, я не денег прошу. Просить уже поздно. Епископ трижды заказывал смету, и каждый раз сумма получалась неподъемной. Так что, боюсь, Святого Ботольфа лишат статуса обители веры и выставят на продажу.

— Нет! — ужаснулся я. — Нельзя отдавать церковь на растерзание модным дизайнерам! Она же прекрасна — эти витражи, истоптанные плиты на полу, запах веков!

— А также прихожане, которых можно по пальцам перечесть, замерзающие зимой трубы и праздник урожая с угощением из консервов, снятых с верхних полок в кладовке, — грустно добавил викарий.

Я слегка смутился, припомнив, как на последний праздник урожая мы отправили Грейси с консервированными виноградными листьями, купленными в афинском аэропорту еще до рождения дочки.

— Вот почему я решил предупредить вас. Поскольку я знаю о вашем искреннем желании упокоиться в ограде Святого Ботольфа…

Я заверил викария, что сумею найти другое место для упокоения, когда придет мой час, и поблагодарил за заботу.

Рассказал Бернарду о том, что Св. Ботольфа закрывают.

— Позор, — отреагировал Бернард. — Как тебе известно, приятель, я — свирепый агностик, но нет краше места, чем Святой Ботольф, где можно посидеть и спокойно подумать. — Он закурил. — Я иногда перебрасываюсь парой слов с этим бедолагой Иисусом, что висит там на богомерзком кресте.

— И что ты ему говоришь?

— Обычно: «Держись, кореш».

Величественное солнце и младенчески голубое небо. Я дошагал до конца нашего участка, а потом еще метров двадцать пять по Гиббет-лейн. Боярышник в живых изгородях густо цвел белым и розовым и пряно пах. Птицы шумели, чем-то усердно занимаясь в зелени деревьев. Трава на обочине колыхалась на ветру вместе с неопознанными полевыми цветами. Я нашел длинную палку, с ее помощью добрел обратно, затем сел около дома и впервые по-настоящему посмотрел на землю вокруг свинарников. Как много земли! И меня прошиб первобытный зов — зов к возделыванию почвы. Такого со мной еще никогда не случалось. Подростком я невыразимо страдал, таскаясь за матерью по садово-огородным торговым центрам, пока она что-то высматривала, наезжая дребезжащей металлической тележкой на ни в чем не повинные ноги других покупателей.

Мы с Бернардом обошли наш участок по периметру. Посидели на поваленном дереве у ручейка, пока Бернард курил. Прежде ручей был для меня досадной помехой, грозящей наводнением и погибелью для Грейси, а также лишним отягощением нашей страховки за дом. Но теперь я смотрел на него совсем другими глазами. Этот маленький водный путь казался самым прелестным моим достоянием. Так я и сказал Бернарду.

Нагнувшись, он зачерпнул воду из ручья и зачмокал:

— Нектар. Все это рафинированное питье в дизайнерских емкостях отдыхает.

Он зачерпнул воды и для меня. Она отдавала никотином.

Ночью спал в обнимку со старым пуховиком Георгины. Он пахнет ею — смесью духов и застоявшегося табачного дыма. Утром, проснувшись, обнаружил пуховик на полу, потом учуял запах жареного бекона и понял, что Бернард уже встал. Пошел в ванную, глянул в зеркало над раковиной и встретился глазами с моим призрачным двойником. У него было изможденное бледное лицо, лысая голова и темные круги под глазами.

— Георгина, Георгина, Георгина, — произнес я вслух.

Когда я спустился в кухню, Бернард обжаривал бекон, переворачивая его чайной ложкой. Но смотрел он не на сковородку, а в книгу, которую держал в другой руке. Называлась книга «Лес у нас в гостях: изучаем деревья, не выходя из дома».

— После завтрака, цыпленочек, пойдем бродить по твоему участку и составлять опись деревьев.

Внезапно мне показалось очень важным выяснить, сколько лет Бернарду. О чем я его и спросил.

— Родился второго девятого 1946-го, — отрапортовал он. — Зачем тебе это, старик?

Не мог же я сказать ему правду — что я боюсь, а вдруг он скоро умрет, — поэтому я ответил:

— Ты ровесник Джоанны Ламли [80] Джоанна Ламли — британская актриса, бывшая модель, автор нескольких книг и общественная деятельница, выступающая в защиту животных и малых народностей. .

— Польстил, — ухмыльнулся Бернард.

Вечером

Кроме уродливых кипарисов, которые я намерен срубить в самом ближайшем будущем, мы располагаем тридцатью девятью зрелыми лиственными деревьями.

— И все — уроженцы Англии, — с гордостью резюмировал Бернард.

В Фэрфаксхолл мы отправились пешком, мать толкала коляску с отцом. Если бы Господь пожелал, чтобы двое мужчин сочетались браком, ворчал отец, Он женил бы Иисуса на Иоанне Крестителе. Мы с матерью с тревогой переглянулись. В последнее время отец постоянно ссылается на религию. Признак старческого маразма? Не дай бог, он еще вообразит, что сейчас 1953 год, и потребует, чтобы чай ему наливали в кружку с символикой коронации [81] Королева Великобритании Елизавета II была коронована в 1953 г. .

Мы несколько раз останавливались передохнуть и обрадовались, когда сквозь деревья замаячил Фэрфаксхолл. Явились мы как раз вовремя, чтобы увидеть торжественное появление Найджела и Ланса в лимузине с наемным шофером. Выглядели они отлично, оба в одинаковых голубых костюмах, но я сразу увидел, что Найджел не в настроении. Спросил его, в чем дело. Оказалось, сегодня в половине восьмого утра на Ланса напал мандраж и он предложил отменить свадьбу.

— А ты расскажи ему почему! — взвизгнул Ланс.

Дернув за поводок собаку-поводыря, Найджел рявкнул:

— Я только велел ему не стоять у алтаря с отвисшей челюстью. Не хочу, чтобы его приняли за умственно отсталого!

— Как ты узнаешь, открыт у него рот или нет? — спросил я.

— Я слышу, как он дышит! — бесновался Найджел. — Я просил его вырезать аденоиды перед свадьбой!

Все почувствовали себя неловко, однако моей матери удалось развеять тучи. Она рассказала, как у нее перед свадьбой сдали нервы:

— Накануне вечером Джордж заявил, что не хочет иметь детей. Мол, они портят сексуальную жизнь и обезображивают женские фигуры.

— И разве я был не прав, Полин? — вставил отец.

Мать невозмутимо закончила: