Андрей Шляхов - Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)

У старших сестер положение гораздо хуже. Не менее семи часов надо провести в поликлинике, но не просто отсидеть это время на пятой точке, а крутиться как белка в колесе. Контролировать, организовывать, обеспечивать (в том числе и врачей бланками льготных рецептов), вести хренову кучу отчетности, работать с проверяющими и много чего еще... А чтобы при таком положении дел жизнь не казалась бы старшим сестрам медом, они еще и служат «выручалочками» при главной медсестре. То в регистратуре отстоять, то «на печатях» отсидеть, то анализы в санэпидемстанцию отвезти, то еще чего... Время от времени старшим сестрам приходится и по участку пробежаться, вместо отсутствующих участковых медсестер.

«Грач дам строгий выговор и год продержу без премий», – решил Антон Владимирович.

С участковыми врачами и сестрами он решил поступить так же. Не увольнять же скопом все отделение. Строгими выговорами их особо не испугаешь, да и «год без премий» – это только звучит страшно, а на самом деле... Во-первых, премии бывают не каждый месяц. Во-вторых, не каждый раз эти премии бывают крупными, иной раз и по тысяче рублей получается. В-третьих, на участковой работе, где пациенты то и дело жалуются даже на таких близких к идеалу врачей, как Голованова, круглый год премии получать не будешь. Не одно, так другое. Не пьянка, так жалоба на грубость. Не грубость, так анализ какой-нибудь впопыхах пропустишь. Не анализ, так еще чего... Вот и получается, что участковую службу ничем серьезно не испугаешь. А без страха какая может быть дисциплина? Да никакой!

Преисполненный самого что ни на есть праведного гнева, Антон Владимирович поднялся в свой кабинет и велел Юлии вызвать к нему Воскресенскую, которой уже полагалось быть на работе.

Воскресенская выглядела не лучшим образом – бледность лица сливалась с белизной халата, а мешки под глазами были столь заметны, что Антон Владимирович заподозрил у нее нелады с почками. В правой руке она держала несколько свернутых в трубку листов бумаги.

– Я сейчас был у Медынской! – известил Антон Владимирович. – Она мне все рассказала! Но почему я должен был узнать об этом от нее?!

Недавняя ситуация повторилась, только теперь Антон Владимирович был, образно говоря, рубанком, а не поленом, с которого снимают стружку. Он так же, как и Медынская ему, не предложил Ирине Станиславовне сесть и, разумеется, не позабыл ярко и эмоционально охарактеризовать ее как администратора. От матерных слов воздержался (женщина все-таки), но «жопой с ушами» назвать назвал.

На середине речи Ирина Станиславовна начала беззвучно рыдать, но ее слезы нисколько не тронули главного врача.

– Объяснительную написали? – спросил Антон Владимирович, выпустив пар.

– Вот, – Воскресенская подошла ближе к столу и положила на него все принесенные бумаги.

Антон Владимирович отложил в сторону объяснительную, написанную аж на двух листах, и список десяти виновных, в котором под номером первым значилась сама Воскресенская, а заявление об увольнении по собственному желанию демонстративно изорвал в клочья.

– Сначала вас снимут с заведующих, – процедил он сквозь зубы, – а потом уже можете увольняться. И учтите, Ирина Станиславовна, кто бы ни обратился ко мне за сведениями о вас, ничего хорошего он не услышит. Это я вам гарантирую. После такой подставы на мое доброе отношение рассчитывать не стоит. И на то, что со временем я отойду и успокоюсь, тоже не надейтесь!

Антон Владимирович очень надеялся усидеть на своем посту. «Раз Эллочка сегодня ничего не сказала об увольнении, значит – должно пронести, – думал он. – Во вторник приеду не в одиннадцать, а в десять, до начала коллегии и не с пустыми руками. Придется, конечно, потратиться на что-нибудь очень весомое...»

Какой-то определенной ежемесячной «дани» у Медынской не существовало, но все главные врачи время от времени вручали ей конверты с деньгами или ценные, точнее – драгоценные подарки. Подарки полагалось «прикладывать» к любой просьбе, в том числе и просьбе о прощении, а деньги вручались как «по поводу» – ко всем праздникам, дню рождения, Дню медицинского работника, к отпуску, так и без повода, из признательности. Нередко конвертам с деньгами сопутствовал какой-нибудь подарок. Короче говоря, если не подмажешь, то далеко не уедешь. Главные врачи не роптали – благоволение руководства, как бы недешево оно ни обходилось бы, стоит затраченных на него денег. Да и при любом раскладе оставалось им больше, чем уходило наверх.

– Ну, а пока еще вы остаетесь заведующей, Ирина Станиславовна. Так что соберите мне, пожалуйста, объяснительные со всех, кто в этом списке. А может быть, в список попали не все? Может, кто-то ушел раньше? А? Что вы молчите?

В надежде заработать прощение Ирина Станиславовна тотчас же «заложила» всех, не вошедших в «черный список», начиная с Сабурова и заканчивая Гвоздицким. Низматова она не назвала – спиртного он не пил, а перекусить во время работы может каждый сотрудник, если, конечно, на приеме никого нет.

– С Гвоздицкого тоже возьмите объяснительную, – распорядился главный врач. – Эх, Ирина Станиславовна, Ирина Станиславовна... Не ожидал я от вас.

– Да я и сама не ожидала, – всхлипнула Воскресенская.

– Идите, – поспешно сказал Антон Владимирович. – И скажите Юлии, чтобы она пригласила ко мне Татьяну Алексеевну.

Пахомцева, как и полагалось руководителю и представителю «поликлинической госбезопасности», уже знала все.

– Я как раз собиралась к вам, Антон Владимирович! – едва переступив порог, начала она. – В этой чудовищной оргии, как мне сказала Лариса Николаевна, – старшая сестра тоже пыталась выслужиться, чтобы остаться на своем месте, – участвовало не только первое отделение, но и Сабуров, Башкирцев и Гаспарова.

– Поэтому я вас и пригласил, Татьяна Алексеевна. Возьмите с них объяснительные, и завтра в час дня проведем внеочередное собрание по этому поводу. От моего имени сообщите, чтобы обязательно явились все!

– Будем увольнять, Антон Владимирович?

– Вы меня удивляете, Татьяна Алексеевна! – Антона Владимировича всегда раздражала чужая глупость, а уж глупость подчиненных – вдвойне. – Один невропатолог у нас под следствием, его не сегодня-завтра или посадят, или от работы отстранят, а вы предлагаете второго уволить! А где мы возьмем хирурга? Как за больничные листы начали массово судить, с хирургами у нас сразу же стало плохо! И урологи больше склонны в частных медицинских центрах работать, нежели в поликлинике!

– Но ведь...

– Я понимаю, что вы хотите сказать! Да – Сабуров алкоголик и грубиян! Да – Башкирцев пофигист, каких мало! Дайте мне кого-нибудь получше, и я сразу же их уволю! А пока что давайте воспитывать!