Андрей Шляхов - Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)

– Ты прочитай про реанимацию, – попросила Людмила Григорьевна. – Можно в «Аншлаг» продать!

– Да уж, – согласилась Таня. – Это полный абзац! Пишет дочь больного, находившегося в реанимации. Пишет директору, тут вообще все жалобы на имя директора института: «Удивительно, но никто не обращает никакого внимания на безобразие, нет, какое там безобразие, на беспредел, что творится в реанимации. Почему в отделениях больных кормят полноценной пищей, первое, второе, компот, а в реанимации просто вставляют в рот шланг и вливают в нее какую-то типа питательную жидкость? Конечно, так проще и быстрее, но так ведь нельзя! Почему бы не разбудить человека и не покормить его нормально? Разве это так трудно? Разве у вас не хватает буфетчиц? Когда я принесла папе в реанимацию домашние котлетки, врач наотрез отказался их брать!..»

– Домашние котлетки в реанимацию – это круто! – рассмеялся Данилов. – На моей памяти тоже пытались передавать больным, находившимся на аппарате, котлетки, борщи, голубцы и даже холодец.

– «...И только после перевода в отделение мой отец смог поесть нормально! Я прошу навести порядок в реанимации и заставить персонал в приказном порядке будить больных, сажать их в постели и кормить нормально, по-человечески». Как все, оказывается, просто. Приказали – разбудил.

– Как Христос Лазаря! – вставила Людмила Григорьевна.

– Вроде того, – согласился Данилов. – Разбудил и перевел в отделение, кормиться по-человечески. Таня, там про наш корпус что-нибудь есть?

– Есть, Владимир Александрович, как же. Вот, к примеру: «Моя дочь, Шагардинская Виолетта Маратовна, находилась на лечении в отделении психосоматики, куда попала потому, что попыталась отравиться снотворным, причем не своим, а моим. За время нахождения в отделении мою дочь постоянно обрабатывала лечащий врач Аванесова, периодически к обработке подключались заведующий отделением и сомнительная личность, называющая себя «профессором», но не имеющая на то никакого морального права. Они внушали моей дочери, что ее отношения со мной, ее родной матерью, далеко не так важны, чтобы из-за них кончать жизнь самоубийством. Аванесова договорилась до того, что сказала моей дочери (цитирую дословно со слов дочери): «У вас своя жизнь, а у вашей матери своя». Кроме того, они внушили моей дочери, что я якобы не вправе вмешиваться в ее личную жизнь и давать советы по выбору будущего мужа. Но разве в двадцать лет можно полагаться только на себя? Разве можно игнорировать роль матери? Как вообще у человека, давшего клятву Гиппократа, повернулся язык сказать такое? Уму непостижимо! А чего стоит совет разъехаться со мной и зажить самостоятельно? И этот совет дал врач! Я требую официальных извинений и официального заявления, что все, внушаемое моей дочери, было неправильным. В противном случае оставляю за собой право обратиться в суд». А вот, Владимир Александрович, подлинный крик души. Слушайте: «В ответ на мою просьбу использовать вместо больничной мази при перевязках мою собственную мазь, приготовленную из экологически чистых продуктов сибирской тайги с добавлением колодного серебра...»

– Наверное, коллоидного, – предположил Данилов.

– Наверное, – согласилась Таня. – Тут вообще много ошибок. «...с добавлением коллоидного серебра, я услышала категоричный отказ. Когда я поинтересовалась причиной отказа, то услышала в ответ, что так положено. Я попыталась настоять на своем, поскольку была и остаюсь уверена в своей правоте, но в ответ услышала предложение мазать себя самостоятельно во всех местах, включая и самые интимные, но в отсутствие медсестры Валиевой. Лечащий врач посоветовал мне «не страдать фигней», а заведующий отделением даже не дослушал мою жалобу до конца и ушел, сославшись на занятость. Мне приходилось по ночам снимать повязку, тайно мазать себя моей целебной мазью и приклеивать повязку обратно. Только благодаря этому я сумела спастись от сепсиса и вообще не умереть, а выписаться живой из вашего Института Смерти имени Склифосовского. Посылаю вам мое астральное проклятие!» Вот как!

– Это тоже подойдет для «Аншлага», – сказал Данилов.

– Да тут полпачки подойдет, – фыркнула Таня. – Прочитаю еще одно и пойду ужинать. Слушайте: «Первое нейрохирургическое отделение – это филиал ада в центре Москвы. Мои соседи по палате ночью кричали, храпели, портили воздух, и никого, кроме меня, это не волновало. Вот интересно – почему в гостиницах испокон веков существуют одноместные номера, а у вас их нет? Мой сын был готов заплатить за то, чтобы я лежал один, но ему отказали. Причем в грубой форме, у вас вообще много грубят. Интересно, при Склифосовском тоже так грубили или тогда стеснялись? Я считаю, стеснялись. А сейчас не стесняются. Медсестры больше вертят попами, чем занимаются лечением. Попы у них хорошие, но разве тебя интересуют попы, когда ты лежишь в четырехместной палате? И вокруг некультурные люди, один даже ночью писал в раковину, думал, скотина, что все спят. А утром все умывались в этой раковине. И он тоже. А когда я делал замечания, меня угрожали задушить моей же подушкой. Я просил дежурных сестер вызвать милицию, потому как боялся за свою жизнь, но они смеялись. От страха, переживаний и постоянного недосыпа я похудел на семь килограмм. Мой адвокат сказал, что я вправе обратиться в суд, потому что мои гражданские и человеческие права были не просто нарушены, а грубо попраны». Дальше идет перечисление собственных заслуг на целый лист. Все. Пойду перекушу, пока тихо, а то потом могу не успеть...

Жалобы Таня оставила на столе. Когда все разошлись, Данилов уселся за стол и наугад вытащил из середины стопки несколько скрепленных скрепкой листов. Напечатанных на принтере, а не написанных от руки. Улов оказался неожиданно богатым – эту жалобу спокойно можно было положить в основу мелодраматического сериала.

«Когда моего мужа выписали из отделения неотложной торакоабдоминальной хирургии, я на радостях принесла врачам и сестрам цветы и коробки шоколадных конфет, всего на сумму две тысячи семьсот сорок два рубля пятьдесят копеек. Я не жалела этих денег, потому что думала, что они спасли мужа, то есть вернули его. Как бы не так! Мужа спасли – не спорю, но одновременно его увели от меня, увели из нашей семьи (я и сын Кирилл, которому недавно исполнилось двадцать два года). Увела моего мужа медсестра отделения неотложной торакоабдоминальной хирургии Марцышова Марина, отчества этой, простите меня, курвы я не знаю и знать не хочу. Оценив материальное положение моего мужа, который как дурак рассказывает всем, сколько он зарабатывает, она решила заманить его в свои сети. Конечно, каждой захочется иметь обеспеченного мужа. Так ты поживи с молодым, поэкономь каждую копейку, дождись, пока он начнет зарабатывать, а не соблазняй старых козлов, которые ради упругих сисек и такой же жопы готовы уйти из семьи! Они не думают о последствиях, потому что думают совсем о другом. Как мне стало известно, Марцышова производила с моим мужем действия сексуального характера еще во время его пребывания на лечении, а это – должностное преступление. Теперь он ушел к ней и говорит, что наконец-то нашел свое счастье, хотя на самом деле он нашел свою погибель, только сам еще этого не понял. Медсестра Марцышова Марина продолжает работать в отделении. Не исключено, что она высматривает новую жертву, побогаче. Также не исключаю, что заведующий отделением Кольчужников А.А. состоит с Марцышовой в интимной связи. Чем еще можно объяснить его бездействие? Когда я обратилась к нему с просьбой повлиять на подчиненную ему медсестру, он ответил, что его интересуют диагнозы пациентов, а не их частная жизнь. Горе женщины, у которой среди бела дня какая-то дешевая проститутка увела законного и венчанного супруга, его, видите ли не интересует. Подобного отношения я не ожидала. Создается впечатление, что все они в отделении – одна шайка.