Александр Федотов - Митька на севере (сборник)

Тулеев и Демьян некоторое время любовались огромным факелом, а потом отошли от него ещё метров на триста.

– Красиво горит! – сказал Демьян.

– Эх, люблю я это дело, – улыбаясь, сказал довольный сибиряк. Он поднял с земли трубу ЗРК и деловито установил её на плече.

– Хитрая штукенция! – оценил ЗРК Демьян. Он знал, что ракета «Стрелы-2» была оснащена тепловой головкой самонаведения. Ракета сама находила интенсивный источник тепла и шла на него. Это было оружие возмездия. Обычно такие ракеты запускались вслед самолету или вертолету. Они шли на тепло выхлопных газов двигателя. Демьян покачал головой, представляя, что сейчас будет с этой бочкой.

Тулеев прищурил глаз. Планка прицела совместилась с пылающей бочкой.

– Ну, как сказал Гагарин, поехали! – и прапорщик Тулеев плавно нажал на пуск.

Время как будто замедлило своё течение. Всё дальнейшее происходило, как в замедленном кино. С громким хлопком сработал стартовый заряд. Ракету с шумом выплюнуло из трубы по направлению к горящей бочке. «Щелк» – раскрылись рули и стабилизаторы. С шипением включился маршевый двигатель и ракета, оставляя за собой белый хвост дыма и вращаясь, как юла вокруг своей оси, устремилась к цели. Тулеев и Демьян, как завороженные, раскрыв рты, следили за полётом умной ракеты, за которой, как за кометой, тянулся белый дымный хвост. Вдруг ракета резко отклонилась влево. У Тулеева по спине пошел холодный озноб. Там, слева, на фоне голубого неба виднелась раскаленная железная труба кочегарки. В полярную зиму кочегарка здесь, в военной части, единственный источник тепла, а значит и жизни. Без тепла в Заполярье – смерть. Белый след ракеты медленно чертил траекторию к трубе кочегарки.

– Ё-ё-ё-ё! – вжимая голову в плечи, выдохнул Тулеев.

Но ракета вдруг передумала и, видимо переключившись на более мощный источник тепла, резко отклонилась назад, вправо, и с грохотом врезалась в полыхающую бочку.

Тулеев обессилено снял с плеча трубу ЗРК. – Пора мне на гражданку, – тихо пробормотал он, вытирая со лба холодный пот.

– Котёл! Котёл взорвался!!! – раздался вдруг дикий перепуганный вопль.

Какой-то солдат выбежал из кочегарки и, с криком бросился бегом к казарме.

– Ты чего-нибудь понимаешь? – спросил ошарашенный Тулеев товарища.

– Пацан от взрыва, похоже, в штаны наложил…

Они взглянули на кочегарку и тут обоим стало не хорошо. Труба кочегарки больше не дымила.

– Демьян ракетой кочегарку подорвал! – кричал кто-то, выбегая из казармы.

Человек десять солдат и офицеров уже бежало от казармы в сторону кочегарки.

– Теперь докажи, что ты не верблюд, – пробормотал побледневший молдаванин.

Тень толпы неминуемо надвигалась Тулеев сглотнул слюну и отшвырнул в снег от греха подальше трубу проклятого ЗРК. Разорванная в клочья бочка из-под солярки продолжала предательски гореть и чадить ярким оранжевым пятном, выделяясь на фоне закопченного, чёрного снега и бескрайнего чистого синего неба.

Мордобой был неотвратим. Спасло чудо. Ну и внушительная ширина плеч Тулеева дала несколько спасительных мгновений. Демьян успел-таки вставить пару слов. С оскорблениями и взаимными упреками, но всё же как-то разобрались. Оказалось, что кочегар, зачуханный грязный хохол по фамилии Малоиван, напился браги, заснул и прозевал давление в котле. Взрыв ракеты разбудил его, но было уже поздно…

Взрыв котла оставил воинскую часть без единственного источника тепла в самый разгар полярной зимы. Запчасти задерживали. Вспомогательного котла хватало только на прогон воды, чтобы не замерзла в трубах и не разорвала бы их к чертовой бабушке. Начались суровые будни.

Температура воздуха в казарме колебалась от четырёх до семи градусов по Цельсию. По ночам одеяло примерзало к заиндевевшей стене. Спать в казарме ложились теперь, надев тулупы поверх ватников и завязав ушанки. Дневальный укрывал каждого одеялом, а сверху, поперёк клал ещё два матраса. Встать с кровати теперь без помощи дневального по казарме было уже невозможно.

– Дневальный! – то и дело раздавались среди ночи крики в казарме. Кому-то, по-видимому, захотелось в туалет или покурить. Дневальный спешил на помощь откидывать матрасы.

Запчасти для котла подвезли только через три месяца. Три месяца часть жила на грани вымерзания. Без бани, без душа, без горячей воды, без элементарной возможности согреться, снять шинель и расслабиться в маломальском тепле. За это время фамилия «Малоиван» в части стала словом нарицательным. Когда подали, наконец, долгожданное тепло, был всеобщий праздник. С тех пор в части говорили: «Есть три вещи, ценность которых по-настоящему осознаешь, только когда их потеряешь, – молодость, здоровье и тепло».

Митяй стоял на вахте, радистом на КП (контрольном пункте). Одев наушники, он привычно принимал координаты воздушных целей и отбивал ключом знаки морзянки, передавая данные в полк, в Воркуту. Шла последняя зима его армейской службы. За окном заунывно выла снежная пурга. Красный столбик уличного термометра замёрз на отметке минус тридцать по Цельсию… Митяй взглянул на часы: приближалось два часа ночи – время развода.

Наконец дверь на КП отворилась. Впуская порыв холодного снежного вихря, в помещение ввалились залепленные снегом двенадцать заиндевевших солдат во главе с разводящим вахты лейтенантом Гонгадзе.

– Ну, блин, там жопа! – выдохнул Гонгадзе, с трудом разлепляя глаза от налипшего снега – «Вариант»!

Отслужив полтора года на севере, Митяй отлично знал, что такое снежная буря, именуемая здесь «Вариант». Точнее, чем описал её лейтенант Гонгадзе, цензурно выразить было невозможно. Когда бушует «Вариант», становится по-настоящему страшно. Северная природа как бы указывала человеку на его место, ясно говоря, кто здесь хозяин. Завывающая снежная буря демонстрировала всю неукротимую мощь стихии, сбивая с ног и сводя видимость до нуля. Два солдата могли стоять рядом, на расстоянии вытянутой руки, и не видеть, и не слышать друг друга. Полностью теряется ориентация в пространстве. А заблудиться во время «Варианта» равносильно смертному приговору. Деды рассказывали, как два года назад, один дух так ночью во время «Варианта» заблудился… Его нашли под утро, сжавшегося в комок, обхватившего руками колени. Он замерз, не дойдя двух шагов до двери в казарму…

Гонгадзе пересчитал бойцов:

– Вроде все, – облегченно вздохнул он и приказал. – Первая смена, выходи строиться!

Митяя, как старшего по званию и сроку службы (он одновременно был и дед, и старший сержант), определили замыкающим. Во время «Варианта» – это самая ответственная и опасная позиция в строю. Если отстанешь, тебя уже никто не подстрахует. В экстремальных ситуациях, дедам, как более опытным, приходилось брать ответственность на себя. Тут, как на фронте, уже не до дедовщины.