Таня Танк - Девианты

В редакции было отнюдь не весело. Около Стражнецкого хлопотали Корикова и Анна Петровна — у Костика из носа текла кровь, а под глазом медленно наливался краснотой синяк. Тут же с ватками и салфетками толкались новенькая Юля и верстальщица Марина. В другом углу Кузьмин и Ростунов пытались утихомирить Филатова. Пол был усеян обрывками „Девиантных“ и „Помела“, а также осколками салатницы и остатками оливье.

— Ты, педик, не попадайся мне — изувечу! — выкрикивал из своего угла Филатов. — Порву как Тузик грелку!

— За педика ответишь! — горячился в своем углу Стражнецкий. — Иди на рынке торгуй, урюк черножопый!

Тут Кудряшов кашлянул и громко объявил:

— А это Инна, моя одноклассница. Анна Петровна, дайте, пожалуйста, ей что-нибудь перекусить.

— Олег, ну ты видел когда-нибудь таких идиотов? — бросилась к нему разгоряченная Корикова, по ходу оценивающе косясь на Инну. — Стоило мне на пять минут выйти, как они сцепились! Ну почему нельзя спокойно отдохнуть, без скандалов и разборок? — и она в отчаянии опустилась на стул.

— Олежек, что тут у вас за базар-вокзал? — капризно протянула Инна, наваливая себе на тарелку гору селедки под шубой. — А холодец домашний? Обожаю! Горчичка есть? А это что за хрень намешана? Форшмак? Баушка, давайте сюда всю тарелку! — засучила она руками в направлении Анны Петровны.

В веселье возникла неловкая пауза. Всем хотелось продолжить праздник, но никто не знал, будет ли уместно провозгласить тост или отпустить шутку в тот момент, когда на глазах у Кориковой не высохли слезы, когда Стражнецкий рассматривает в зеркальце фингал под глазом, а Ростунов с Филатовым и Кузьминым сварливым шепотом обсуждают в углу планы мести. Как вдруг неожиданно и очень кстати от толпы заговорщиков отделился Антон Кузьмин, включил музыку и более развязной, чем обычно походкой подошел к Инне:

— Кис, прослушал, как тебя зовут. Потанцуем?

Все с интересом воззрились на странную парочку. Антон был хорошо сложен, но, дай Бог, дотягивал до 175 сантиметров. Инна же была монументальна — около 180 ростом, и то, что называется, кровь с молоком. И вот надо же, они преспокойно затоптались в танце.

— Э… А где Петр Данилыч? А Влад? — немного оторопев, но быстро взяв себя в руки, обратился к Стражнецкому Кудряшов.

— Да Влад разобиделся на Юляху с Маринкой и свалил, — нехотя пояснил тот. — А Череп с Анжеликой, по-моему, пьют на верстке. А это, что, твоя подруга? — он кивнул на Инну.

— Да так…

— Не знал, что ты таких любишь… А Филатыч у меня еще поглотает кровавые сопли. Теперь не знаю, как к Алинке подойти с этим фингалом, — жалился Кудряшову Стражнецкий. — Слышь, скажи ей, что я буду через пять минут ждать ее в курилке. Поговорить надо, а светиться не хочу. По-моему, Филатыч ревнует не по-детски…

Алина с готовностью откликнулась на предложение Олега потанцевать. Обняв ее, Кудряшов поймал себя на том, что его тянет, очень тянет к ней. Но тут же в его сознании всплыло лицо Яблонской, и по двум движениям ее губ он явственно считал слово: „Ввалю!“. Соблазн мигом рассеялся.

— Алин, а можно личный вопрос? — щепнул Олег, в романтичном молчании протоптавшись с Кориковой до припева. — Скажи, почему ты хочешь, чтобы я уволил Серегу?

— Серегу? — Алина сделала непонимающие глаза. — Ах, ты все об этом… Но я, кажется, понятно объяснила, Олег. Он играет серьезными вещами и не понимает, что это отражается на живых людях…

— Ну хорошо. Серега своими дурацкими играми, сам не желая того, выжил Яну. Но почему ты тогда не настаиваешь на возвращении невинно пострадавшей Яблонской, но требуешь увольнения Сереги? Нелогично.

Подкрепляясь тарталетками с оливье, Стражнецкий удовлетворенно наблюдал за беседой Алины и Олега. „Отлично, отлично, все идет как по маслу. Вот он шепнул ей то, что я просил, она тут же сделала удивленную физию — ну естественно, без этих сцен они никак. Но вижу, все на мази. Поедем к ней? Но у нее, кажется, ребенок. Или к Олегу напроситься? Влад говорит, он безотказный. Но он-то безотказный, а вот она может не согласиться — у этих баб всегда какие-то глупые условности, сверхсекретность… Да и Олегу сегодня квартира явно понадобится, не зря же он эту толстуху притащил. Хотя она, того гляди, переключится на Антошу…“

— Сказала „а“ — говори „бэ“, — тем временем продолжал Кудряшов. — Чем тебе так не угодил Серега? Я согласен его уволить — действительно, шутки у него гадские. Но давай тогда вместе добьемся возвращения Яны.

Алина молчала.

— Серега, давай еще медляк! — крикнул Кузьмин. Он никак не хотел снимать рук с кустодиевских боков Инны. Верстальщик в третий раз завел „Отель Калифорнию“ и пригласил рыжеволосую Юлю.

— Ну? Что молчишь? — азартно допытывался тем временем Кудряшов у Кориковой. — Не согласна? Ну, тогда все понятно. Эти штучки вы с Серегой вместе придумали, чтобы Янку подставить. Серега в тебя втрескался, а ты этим воспользовалась. Решила чужими руками жар загрести. Так? А сейчас дело сделано, и Серега тебе как бельмо на глазу. Живое напоминание о грешках молодости. Так ведь? Вот ты и решила мне его сдать.

— Пусти, я устала, пойду попью водички, — наконец, выдавила Алина и решительно разомкнула объятья Олега.

„Вот и расследованию конец, — подумал Кудряшов, у себя в кабинете наполняя стаканчик доверху водкой. — И как скучно все, оказывается. Преданная Алиночка просто свела счеты с Янкой. Дурак Серега подвернулся ей очень кстати. Прихвастнул ей по пьяни, какие он штуки он умеет проделывать, а она зацепилась. Стала его подначивать… А чего не сделает влюбленный пацан, тем более, такой идиот как Серега? Как все просто, оказывается! И как мерзко“ — и Олег поднес к губам стограммовку.

Он сделал первый глубокий глоток, как вдруг его пронзила беспокойная мысль. „Но в тот-то вечер, 31 октября, Сереги в редакции не было! Он покинул здание в 18.15. — это подтверждают данные службы безопасности. Что же тогда? Он верстальщицу Марину, что ли, подговорил ляпы внести? Нет, слишком мудрено. Тогда что — сам вернулся по чьему-то чужому пропуску? Или на этот раз ввиду ответственности операции в редакцию возвратилась сама Корикова? Стоп-стоп, где же моя распечатка от Витьки-охранника?“

Олег поставил стакан и энергично закопошился в сумке. Куда же он положил эту бумажку? Или, не дай Бог, выкинул случайно? Отшвырнув барсетку, Олег рванул на себя ящик стола. Он смутно почувствовал, что лед тронулся. Еще пара шагов впотьмах — и он увидит свет. Папки, файлы, бумаги, пресс-релизы, договора — все полетело на пол. Черт! Где же распечатка?!

— Что-то ищешь, Олег? — в кабинет заглянул Стражнецкий.

— Да так, решил перед новым годом инвентаризацию провести, — брякнул Кудряшов первое пришедшее на ум. Причем, слово „инвентаризация“ далось ему с некоторыми затруднениями.