Владимир Холодок - Голые тетеньки (сборник)

Сижу я в уголке, грущу под храп медведя. Глаза к темноте привыкли, смотрю – в другом углу егерь сидит. Говорит тихонько, здравствуйте, я егерь. Палец к губам подносит, на мишку показывает. Потом наверх показывает. Молчи, мол, охотники там, могут поранить невзначай.

Сидим мы с егерем в берлоге, ждем, когда выстрелы наверху стихнут.

И кого там браконьеры гоняют-отстреливают? Вдруг все-таки Гришу?

После этой беготни проголодался я сильно. Шепчу егерю:

– Есть хочется!

Он отвечает:

– А ты у медведя лапу пососи. Только аккуратно, чтоб не разбудить косолапого. А то он нам устроит Новый год.

Выстрелы наверху стихли как будто. Вылезли мы из берлоги, я егеря к костру пригласил. Пришли мы к костру – мои сидят, как ни в чем не бывало, веселятся. Еще смеяться начали, что я без хвоста. Я им рассказал все. Они говорят:

– А мы думаем, почему куранты так странно бьют, вроде как стреляет кто-то.

Егерь посидел с нами, выпил на посошок, сказал:

– Пора в берлогу. Я медведя того сторожу, иначе браконьеры с него спящего шкуру снимут. Несладко зверю в своей шкуре.

Я купил ружье. Все по закону. Отдал за него столько, сколько стоит лось, заплатил взносов, сколько стоит кабан, и пошел на зайца.

Я еще из города как следует не вышел, еще в лес как следует не углубился, а он уже бежит. Заяц. Наглый, как за прилавком, бежит – и в глаза смотрит. Что делать? Начал отстреливаться. Заяц – прыг в сторону и встал на круг. Ну все, теперь не уйдет. Теперь – кто кого вымотает. Зайцы в опасности по кругу ходят. Он впереди – по сугробам, я – за ним на лыжах. Первый круг он обозначил километра на три. Остальные четыре круга я гнал его след в след. Смотрю – настигаю. Заяц запыхался, передышки делает. Только стал я его на мушку брать, он, подлец, взял и сошел с дистанции. И зашел в крайний домик в пригороде. Я – стучать в ворота. Кричу хозяину, мой заяц у вас убежища просит, выдавайте животного. А хозяин:

– Да это мой. Кролик. Я его выгуливать выпускаю. Вы сегодня третий охотник до моего кролика.

Расстроился я. Что же это, 15 километров я чужого кролика выгуливал? Но ничего. Снова выхожу за городскую околицу и сразу замечаю их. Ох, матерые. Волки! Трусят по опушке, впереди – самый матерый. Вожак. Вот зверья развелось… К городу вплотную подходят. Думаю, буду брать матерого. Шкуру сдам, немного охотничьи доспехи оправдаю. Ну, давайте, давайте. Уже различаю морды. А матерый – ох и псина! В смысле – волк! Зверюга! Слюна с клыков капает. Они уже совсем близко. И тут я трухнул. Одного завалю, а остальные? Загрызут. Решил переждать в засаде. Пусть мимо проходят. Когда они в двух шагах уже от меня были, матерый как прыгнет на меня! Я думаю, все, отстрелялся. А он в усы меня лижет и визжит. Ах, ты! Да это овчарка моя. Жучка. Три дня назад потерялась. Дело-то к весне. Инстинкт. Ах ты собачина! Нашлась! Остальные из стаи стоят, хвостами помахивают. Тоже мне – волки. Один вообще болонка. Шугнул я их, волков бродячих, и пошел домой. А в душе обида. Неужели без единой дичи домой явлюсь? И тут повезло. Прямо на опушке – стая. Куропаток. Крупные, белые, черти, и тетерев с ними. Токует вокруг них и нет-нет и кукарекнет. Тетерева я снял с первого выстрела. А эти куропатки, дуры, пешком по лесу разбежались. Да еще кудахтали, как последние курицы.

Я добычу – к ремню и – домой.

Тетерева зажарил. Ох, и вкусный, подлец. Куда вкуснее, чем обычный петух, особенно после прогулки. Жена не верила, что это тетерев. Говорит, на базаре петуха купил. И что вообще я в диких животных не разбираюсь, потому что их нет в природе. Почти. Что даже книги про них – редкость. Женщина… Ничего не понимает.

Ведь я, когда возвращался, кабана в лесу видел. Белый-белый, аж синий и хрюкает от голода. Стрелять в него не стал. Говорят, они коварные, броситься могут. Двух рысей еще видел. Такие небольшие, мяукают. Этих вообще опасно трогать. Они в глаза когтем целят. Еще каких-то животных видел, даже названий не знаю.

Вон сколько зверья в лесу. И недалеко от города. Обнаглело зверье, прямо в город прет, не боится. А мы все – спасать, охранять, исчезают звери. Где ж они исчезают? Наоборот. Появляются! Причем внезапно и перед самым носом.

Я всегда был за спорт. За большой, когда в «Адидасе» с лампасами, на лыжах. И за массовый, когда босиком и без лыж. Без чешек, без кед, но – массово!

Как раз летом наш физорг вербовать нас начал. На малую, говорит, олимпиаду. Мне, говорит, массовость нужна – сто процентов. Мы, конечно, возражаем, какие к черту спортсмены – бухгалтера, учетчики. А он угрожает 13-й зарплатой. И вообще, говорит, на этот раз не увильнете.

Кошкина в теннисисты записал. Кошкин кричит, я не знаю, что в теннисистах делают! Он ему объяснил:

– Научу. Ты, Кошкин, только подачи делать будешь. Шарик подбросишь до потолка, противник голову задерет вверх, а ты – из кармана второй шарик – чик! И есть очко.

– А на его подачах что делать?

– Это не твоя забота. У нас Кузькин будет под потолком замаскирован. Противник – шарик вверх, Кузькин – шарик в сачок, а противнику сверху – бильярдный.

В общем, натаскал нас физорг теоретически. А в воскресенье мы вышли практически на старты.

Ядро у нас толкал кассир Комарихин. Его в армию за мелкий рост не взяли. Но удивил он нас толчком замечательно. Он вышел и ка-ак толкнул! Ядро – на месте, а он – на 10 метров в кусты. Мы его всей командой из кустов выцарапывали. Толчок засчитали, потому что в правилах не оговорено. Физорг Комарихина зеленкой смазал и говорит:

– Да ты прирожденный атлет. Давай заодно и молот метни.

Ну, Комарихин после толчка уже мало что соображал и взялся за молот. А раскрутить не может. А физорг у нас здоровый парень, говорит судье:

– Я помогу ему раскрутить, а бросать он сам будет.

Физорг взял Комарихина за талию и вместе с молотом раскрутил до невозможности. Кричит Комарихину:

– Отпускай молот!

А Комарихин лямку на руку намотал, а размотать не может. И естественно, Комарихин из рук физорга выскользнул. И полетел с молотом. Упали они с молотом в опилки. В сектор для прыжков в длину. Судьи в секторе удивляются, мол, туч нет, а люди с неба падают. Нет-нет да и капнет. К дождю, что ли?

А Комарихин уже в азарт вошел, понравилось в лучах славы купаться. Говорит судьям:

– Я не с неба. Я в длину упал прыгать.

Отцепился он от молота – и в разбег. С разбегу он решил в длину. Разбежался, прыг! А навстречу ему встречный ветер. Конечно, Комарихина без молота отдуло. И посадило туда, откуда прыгнул. Повели Комарихина на другую попытку. Он говорит:

– Чтоб меня не сдувало, надо меня утяжелить.

Дали ему мешок с сахаром. Он попробовал на вес и говорит: