Анита Лус - Джентльмены предпочтают блондинок

Ну, то есть я хочу сказать, я искренне старалась заставить Дороти стать образованной и почувствовать благоговение. Так, когда мы с ней стояли на площади под названием «Вандомская», где, если повернуться задом к монументу в центре площади и посмотреть наверх, можно увидеть не что иное, как надпись «Коти», я спросила Дороти, что неужели мысль о том, что она стоит на таком историческом месте, где мистер Коти делает всю свою парфюмерию, не заставляет ее сердце трепетать? Ну и тогда Дороти сказала, что у нее есть подозрение, что когда мистер Коти приехал в Париж и принюхался, он сразу понял, что надо что-то делать. Нет, для Дороти и в самом деле нет ничего святого…

Ну а потом мы увидели ювелирный магазин, а на витрине — ювелирные украшения, и нам и вправду показалось, что можно сделать очень, очень дешевую покупку, но цены на все были указаны во франках, а мы с Дороти, похоже, не очень-то сильны в математике, чтобы сказать, сколько франков будет в деньгах. Ну и тогда мы зашли и спросили, и оказалось, что это стоит всего двадцать долларов, и оказалось, что это вовсе не бриллианты, а то, что называется «paste», что по-французски означает подделку. Ну и тут Дороти открыла рот и сказала, что «paste» — это то, что может получить от девушки джентльмен, который пристает к ней на улице. Ну, то есть я хочу сказать, что мне и в самом деле следовало бы смутиться, но джентльмен из магазина, наверное, не понял английского Дороти.

Да, это и в самом деле заставляет девушку чувствовать себя подавленной, когда она вдруг узнает, что не всегда может определить, что это не что иное, как подделка. Ну, то есть я хочу сказать, ведь джентльмен может и обмануть девушку, подарив ей какой-нибудь подарок, который и стоит-то всего лишь двадцать франков! Так что, когда на следующей неделе мистер Эйсман приедет в Париж и захочет что-нибудь подарить мне, я заставлю его взять меня с собой в магазин, потому что в душе он тоже заядлый любитель дешевых подарков.

А еще тот джентльмен в ювелирном магазине сказал, что многие известные девушки Парижа покупают себе поддельные драгоценности и что настоящие драгоценности они прячут в сейфе, а на себе носят подделки, что позволяет им и носить драгоценности, и хорошо проводить время. Но я ответила ему, что я считаю, что любая девушка, если она леди, не может даже подумать о том, чтобы настолько хорошо проводить время, чтобы забыть «держаться» за свои драгоценности!

Ну а потом мы с Дороти вернулись обратно в «Ритц» и с помощью коридорного распаковали наши вещи. Этого коридорного зовут Леон, и он и вправду просто замечательный, потому что принес нам восхитительный ланч и говорит по-английски, почти как американец, и мы с Дороти с ним долго разговаривали. Ну и Леон сказал, что нам не следует все время оставаться в «Ритце», но что мы должны по-настоящему увидеть Париж. Ну и тогда Дороти сказала, что в таком случае ей следует спуститься в вестибюль и познакомиться с каким-нибудь джентльменом, который и покажет нам Париж. Ну и через пару минут она уже звонила из вестибюля и сообщала: «Я поймала здесь одну „птичку“ — французского титулованного аристократа, который называется „виконт“, так что спускайся вниз!» Тогда я спросила: «А как этот француз попал в „Ритц“?» Ну и Дороти ответила: «Он зашел укрыться от дождя и не заметил, что тот уже кончился». Ну и тогда я ей сказала: «Все ясно, ты, как обычно, поймала „нечто“ без денег на такси. Почему бы тебе не поймать американского джентльмена, у которого всегда есть деньги?» Тогда Дороти сказала, что, по ее мнению, французский джентльмен должен знать Париж лучше, чем его знает американский джентльмен. Ну и тогда я сказала: «Тебе даже в голову не пришло, что дождя вообще не было», но вниз я все-таки спустилась. Ну и оказалось, что ее виконт и вправду был очаровательным.

А потом мы гуляли по Парижу и все осматривали, и увидели, насколько он божественный. Ну, то есть я хочу сказать, что Эйфелева башня — это божественно и что она намного более познавательна, чем Башня в Лондоне, потому что лондонскую Башню вы даже не увидите, отойдя от нее на два квартала. Но зато, когда девушка смотрит на Эйфелеву башню, она и вправду чувствует, что видит нечто особенное и что такую башню было бы трудно не заметить.

Потом мы отправились на площадь под названием «Мадрид» пить чай, и это было божественно. Ну, то есть я хочу сказать, что мы опять увидели сестер Долли, и Перл Уайт, и миссис Кори, и миссис Нэш.

Ну а потом мы пошли на обед, а потом пошли на Монмартр, и это тоже было божественно, потому что мы опять увидели всех знаменитостей. Ну, то есть я хочу сказать, что там играет настоящий американский джаз-оркестр и довольно много наших знакомых ньюйоркцев, так что можно даже подумать, что вы в Нью-Йорке, а не в Париже, и это просто божественно! Так что в «Ритц» мы вернулись довольно поздно. Ну и там мы с Дороти немножко поссорились, потому что Дороти сказала, что, когда мы осматривали Париж, я спросила у французского виконта, как звали неизвестного солдата, который похоронен под довольно большим монументом. Но я сказала, что когда я спрашивала, то имела в виду не его имя, а имя его матери, потому что мне кажется, что именно о матерях погибших солдат я всегда думаю больше, чем о самих солдатах.

Французский виконт собирается позвонить утром, но я не намерена опять встречаться с ним. Потому что французские джентльмены и в самом деле разочаровывают девушку. Ну, то есть я хочу сказать, что они водят вас в приятные места и говорят вам комплименты, и вам кажется, что вы и вправду замечательно проводите время, но когда вы возвращаетесь домой и начинаете обдумывать все это, то оказывается, что все, что вы от них получили, — это всего лишь веер за двадцать франков и кукла, которую вам дарят бесплатно в ресторане. Так что я хочу сказать, что девушке приходится быть осмотрительной в Париже, или же она так хорошо проведет время, что останется ни с чем.

И я действительно считаю, что американские джентльмены в конечном счете лучше всех, потому что, когда вам целуют руки, это, конечно, приятно, но бриллиантовый или сапфировый браслет — это память навеки.

И, кроме того, не думаю, что мне следует выходить в Париже с каким-то джентльменом, потому что мистер Эйсман будет здесь на следующей неделе, а он всегда говорит, что единственные джентльмены, с которыми он не против меня увидеть, — это интеллектуальные мужчины, общение с которыми может быть полезным для мозгов девушки. Но я, по правде говоря, не вижу вокруг «Ритца» таких джентльменов, глядя на которых, можно сказать, что общаться с ними — полезно для мозгов девушки. А поскольку завтра мы собираемся пойти по магазинам, я полагаю, что это и в самом деле слишком — желать найти такого джентльмена, который был бы так же полезен для мозгов девушки, как мистер Эйсман, и в то же время любил бы водить вас по магазинам…