Том Шарп - Новый расклад в Покерхаусе

— Мне нравится ваша идея сделать программу о колледже, — продолжал сэр Богдер. — Это то, что нам нужно. Вы хотите бросить критический взгляд на устаревшие традиции и сделать особое ударение на необходимости перемен. Я угадал? — Ректор выжидающе посмотрел на Каррингтона.

— Именно так, — подтвердил тот. В конце концов, Ректор выразился довольно расплывчато, лазеек остается сколько угодно. — Хотя, боюсь, Декан будет против.

Сэр Богдер внимательно взглянул на Каррингтона. Тот явно был не в восторге от Декана.

— Декан удивительный человек, но, к сожалению, ретроград, — вздохнул Ректор.

— Большой оригинал, — сухо ответствовал Каррингтон. Он определенно не собирался защищать Декана.

Успокоенный Ректор пустился в рассуждения о задачах колледжа в современном мире, а Каррингтон вертел в руках стакан и размышлял о непостижимом легковерии политиков. Кому-кому, а им оно не пристало. Богдерово преклонение перед будущим действовало ему на нервы не меньше снисходительного презрения Декана, и непостоянный, как мотылек, журналист постепенно возвращался к прежним симпатиям. Сэр Богдер заканчивал расписывать преимущества совместного обучения — Каррингтону и слушать о нем было противно, — когда в дверях появилась леди Мэри.

— Дорогая, — сказал сэр Богдер, — позволь представить тебе Корнелиуса Каррингтона.

Леди Мэри взглянула на журналиста, и он буквально потонул в ледяных глубинах ее глаз.

— Добрый день, — произнесла леди Мэри. Каррингтон заинтересовал ее. То ли мужчина, то ли женщина. Любопытно.

— Он хочет сделать программу о Покерхаусе. — Сэр Богдер налил ей сухого вина.

— Давно пора, — отрезала леди Мэри. — Ваша программа о повреждениях позвоночника — просто чудо. Пусть бесхребетные чинуши из Министерства здравоохранения задумаются.

Каррингтон вздрогнул. Леди Мэри прямо ошеломила его своим напором. В нем проснулась тоска по детству, запрятанная на дне его хищной души. Пеленки, соски, погремушки и нянечка — леди Мэри. Даже ее тонкий рот с желтыми зубами возбуждал его.

— А возьмите стоматологию, — будто прочла его мысли леди Мэри. — Кусаться хочется, как подумаю об этом. — Она приветливо осклабилась, и Каррингтон заметил ее сухой язык.

— Наверное, после Лондона вы скучаете здесь… — пытался он поддержать светскую беседу.

— О да! — Под лучами его явного и абсолютно бесполого внимания леди Мэри расцветала, как подсолнух. — Всего-навсего каких-то пятьдесят миль от Лондона, а кажется, тысяча. — Она взяла себя в руки, все-таки он мужчина. — Так что вы собираетесь снимать в нашем колледже?

Сэр Богдер на диване затаил дыхание.

— Все дело в том, как представить, — не совсем ясно ответил Каррингтон. — Надо, конечно, объективно…

— Я убеждена, у вас получится нечто замечательное, — вставила леди Мэри.

— А зрители пусть выносят свой приговор.

— Намучаетесь вы с Деканом и членами Совета. Они жуткие ретрограды.

Каррингтон улыбнулся.

— Дорогая моя, — вмешался сэр Богдер, — Каррингтон окончил Покерхаус.

— В самом деле? Ну, тогда я вас поздравляю. Вы с честью вышли из этого испытания.

За завтраком леди Мэри толковала о своей работе в комитете "Милосердных Самаритянок" и жадно пожирала сардинки. Увлечение Каррингтона потихоньку увядало. Получив благословение на съемки, он с облегчением покинул дом Ректора. Немудрено, что сэр Богдер так стремится к рациональному, стерилизованному, автоматизированному миру, в котором не будет места болезням, голоду, невзгодам войны и несовместимости характеров. Ведь в нем не будет места и для адского человеколюбия его супруги.

Каррингтон послонялся по колледжу, полюбовался золотыми рыбками в пруду, дружески похлопал по плечам бюсты в библиотеке, покрасовался перед орнаментами в часовне и направился в привратницкую проверить, готов ли Кухмистер поведать о своих обидах трем миллионам зрителей. К великому огорчению Корнелиуса, Кухмистер заметно повеселел.

— Я им все сказал, — заявил он, — сказал им, что они должны что-то делать.

— Сказали кому? — осведомился Каррингтон тоном учителя, спрашивающего у нерадивого ученика латинские падежи.

— Сэру Кошкарту и Декану.

Каррингтон вздохнул с облегчением:

— Они, разумеется, позаботятся о ваших правах. Но… Вдруг не позаботятся? Тогда приходите ко мне — в "Синий кабан".

Он отправился в гостиницу. Волноваться не о чем. Вряд ли воззвание Декана к лучшим чувствам сэра Богдера увенчается успехом. Но береженого бог бережет. Каррингтон позвонил в редакцию "Кембридж ивнинг ньюс" и сообщил, что старший привратник Покерхауса уволен, потому что возражал против установки автомата с презервативами в студенческом туалете. "Сведения можете проверить у Казначея колледжа", — сказал он референту и положил трубку. Второй звонок в ССР — Союз студентов-радикалов: им Каррингтон наябедничал, что администрация Покерхауса уволила слугу за то, что тот вступил в профсоюз. В заключение журналист позвонил самому Казначею и на ломаном английском пожаловался, что мелиоратор из Заира, сотрудник ЮНЕСКО, не смог попасть в колледж: привратник прогнал его от ворот, да еще и оскорбил. При этом звонивший козырял дипломатической неприкосновенностью. Теперь Каррингтон не сомневался: об увольнении Кухмистера узнает весь свет и администрации Покерхауса придется отбиваться от разъяренных левых демонстрантов. Корнелиус, удовлетворенный и ухмыляющийся, растянулся на кровати. Много лет прошло с тех пор, как его искупали в фонтане на новом дворе, но такое не забывается. Зато теперь он отомщен.

В кабинете Казначея надрывался телефон. Казначей то и дело хватал трубку. Презервативный автомат в студенческом туалете? От кого референт получил подобную информацию? Может, что-то такое и планируется, но комментировать он не будет. Нет, о сексуальных оргиях ему ничего не известно. Да, Пупсер погиб от взрыва наполненных газом презервативов, но какое это имеет отношение к увольнению Кухмистера, если допустить, что того действительно уволили? Не успел он опомниться — позвонили эсэсэровцы. На этот раз Казначей был краток. Он облегчил душу и с грохотом швырнул трубку. Телефон тут же заверещал вновь. Казначею пришлось объясняться с неким гражданином Заира, который беспрестанно поминал министра иностранных дел и Управление по межнациональным отношениям. Казначей рассыпался в извинениях и уверял, что невежа-привратник уже уволен. Этот разговор доконал бедолагу. Он вызвал Кухмистера. Но вместо привратника явился собственной персоной Декан.

— А, Казначей, — небрежно сказал он, — мне нужно поговорить с вами. Говорят, вы отказали Кухмистеру от места?

Казначей мстительно взглянул на него. Он достаточно натерпелся от Кухмистера.