Николай Лейкин - Наши за границей

Николай Ивановичъ что-то хотѣлъ возражать, но Глафира Семеновна перебила его:

— Молчите, молчите. Всякій-бы на вашемъ мѣстѣ послѣ вчерашняго скандала молчалъ, поджавши хвостъ, а вы…

— Но вѣдь скандалъ сдѣлала ты, а не я…

— Довольно!

И Глафира Семеновна не дала говорить мужу.

Приготовивъ дома чай и напившись чаю, они часу въ двѣнадцатомъ дня вышли изъ гостинницы. Было воскресенье. Парижъ праздничалъ. Лавки и магазины были на половину закрыты. На улицахъ совсѣмъ было не видать блузниковъ, не видать было и свободныхъ извозчиковъ, хотя съ сѣдоками они двигались цѣлыми вереницами. Омнибусы были переполнены публикой и тащили народъ въ пестрыхъ праздничныхъ одеждахъ. Глафира Семеновна, все еще раздраженная, бѣжала впередъ, Николай Ивановичъ шелъ за ней сзади. Такъ они пробѣжали двѣ-три улицы.

— Удивительно, что ни одного извозчика, — сердито проговорила Глафира Семеновна.

— Праздникъ. Всѣ разобраны. Видишь народъ гуляетъ, — отвѣчалъ Николай Ивановичъ. — Я думаю, что Луврскій-то магазинъ сегодня запертъ.

— Врете, врете вы! Это вы нарочно, чтобы намъ подольше въ Парижѣ остаться. Но запертъ онъ или не запертъ — мы все равно въ него поѣдемъ. На углу какого-то переулка былъ ресторанчикъ.

Нѣсколько столиковъ со стульями стояли около этого ресторанчика, на тротуарѣ и за столикомъ сидѣла немудреная публика: черные сюртуки съ коротенькими трубками въ зубахъ, пестро одѣтыя, очевидно, въ праздничныя одежды, женщины. Нѣкоторыя женщины были съ букетиками живыхъ цвѣтовъ на груди. Публика эта пила кофе, красное вино, закусывала сандвичами — маленькими булками, разрѣзанными вдоль и съ вложенными въ нутро тоненькими ломтиками мяса или сыра. Тутъ-же около ресторана стояла и извозчичья колясочка. Извозчикъ, пожилой толстый человѣкъ съ гладкобритымъ, необыкновенно-добродушнымъ полнымъ лицомъ, подвязывалъ къ мордѣ лошади торбу съ кормомъ.

— Коше! Ву зетъ либръ? — спросила Глафира Семеновна извозчика.

Извозчикъ галантно снялъ шляпу и отвѣчалъ по-французски:

— Да, мадамъ, я не занятъ, но нужно завтракать, il faut, que je prenne mon café. Если вы хотите подождать, пока я позавтракаю, то я къ вашимъ услугамъ. C'est seulement un quart d'heure… Присядьте здѣсь, спросите себѣ что-нибудь и подождите меня. Я сейчасъ.

Отойдя отъ лошади, извозчикъ даже стулъ подвинулъ Глафирѣ Семеновнѣ. Такая галантность поразила ее, и она улыбнувшись сказала: «мерси».

— Удивительно смѣшной извозчикъ, — обратилась она къ мужу. — Проситъ подождать, покуда онъ позавтракаетъ. И какъ учтиво? Вотъ-бы нашимъ извозчикамъ поучиться. Ты видишь, онъ даже и стулъ сдвинулъ мнѣ. Дѣлать нечего, надо будетъ подожать его, потому что извозчиковъ свободныхъ нѣтъ и пѣшкомъ я бѣгать не намѣрена. Садись. Кстати спросимъ себѣ что-нибудь перекусить. Я тоже ѣсть хочу.

Николай Ивановичъ и Глафира Семеновна помѣстились за столикомъ около двери въ ресторанчикъ. Извозчикъ, войдя въ ресторанчикъ и вернувшись оттуда, что-то смакуя жирными крупными губами, помѣстился за другимъ столикомъ, невдалекѣ отъ супруговъ.

— Il fait beau temps, madame. N'est-ce pas? — обратился онъ къ Глафирѣ Семеновнѣ съ улыбкой.

Та ничего не отвѣтила и толкнула ногой мужа.

— Боже мой, онъ не только сѣлъ около насъ, но даже заговариваетъ съ нами о погодѣ,- сказала она.

— Пожалуйста, только не дѣлай скандала, сдѣлай одолженіе, безъ скандала…

— Зачѣмъ-же тутъ скандалъ? Онъ очень учтиво… Но я не знаю, право, отвѣчать ему или не отвѣчать, ежели еще заговоритъ. Все-таки извозчикъ.

— Отвѣть, ежели слова знаешь. Тебя не убудетъ.

Женщина въ бѣломъ чепцѣ, передникѣ и съ букетомъ на груди принесла на столикъ извозчику кусокъ хлѣба, нѣсколько редисокъ и кусочекъ масла на тарелочкѣ. Извозчикъ принялся закусывать.

Поджидая завтракающаго извозчика, супруги спросили себѣ сандвичей и краснаго вина и съ любопытствомъ смотрѣли, какъ онъ, сидя около нихъ, закусывалъ редиской и хлѣбомъ съ масломъ. Уничтоживъ редиску, онъ спросилъ себѣ ломотокъ сыру и краснаго вина и опять принялся ѣсть.

— Редиска…. сыръ… Смотри, смотри… Да онъ завтракаетъ совсѣмъ на аристократическій манеръ, — подтолкнула Глафира Семеновна мужа. — Вотъ какъ здѣсь въ Парижѣ извозчики-то живутъ: красное вино за завтракомъ пьютъ.

Извозчикъ, должно быть, замѣтилъ, что о немъ идетъ рѣчь. Онъ улыбнулся и, когда Глафира Семеновна, отрѣзавъ отъ сандвича кусочекъ, положила его себѣ въ ротъ, сказалъ, кивнувъ головой:

— Bon appétit, madame.

Глафира Семеновна поблагодарила его также кивкомъ и пробормотала мужу:

— Заговариваетъ, положительно заговариваетъ съ нами. Ты слышалъ, что онъ сейчасъ сказалъ мнѣ: «пріятнаго аппетита?»

— Полировка, французская полировка… — отвѣчалъ Николай Ивановичъ.

— Ну, и у нихъ есть невѣжи, а это какой-то особенный.

Допивая красное вино, извозчикъ, какъ-бы извиняясь передъ супругами, что онъ ихъ задерживаетъ, опять обратился къ Глафирѣ Семеновнѣ по-французски:

— Еще чашку кофе, мадамъ, и я къ вашимъ услугамъ.

— Даже кофей будетъ пить послѣ завтрака — вотъ какой извозчикъ, — перевела Глафира Семеновна слова извозчика Николаю Ивановичу.

Прислуживавшая женщина, дѣйствительно, принесла извозчику большую чашку кофе съ молокомъ, и онъ принялся за кофе, медленно хлебая его съ ложки. Проглотивъ нѣсколько ложекъ, онъ опять началъ:

— Господинъ не говоритъ по-французски?

При этомъ онъ кивнулъ на Николая Ивановича.

— Нонъ… Энъ пе иль компранъ, ме не парль, — отвѣчала Глафира Семеновна.

— Il me semble, madame, que vous êtes russes. Глазъ парижскаго извозчика никогда не обманывается насчетъ русскихъ. Вы русскіе?

— Вуй, ну сомъ рюссъ.

Извозчикъ приподнялъ клеенчатую шляпу, прищелкнулъ языкомъ и сказалъ:

— Brave nation… И долженъ вамъ сказать, что всѣ наши симпатіи къ русскимъ…

Наконецъ извозчикъ залпомъ допилъ изъ чашки остатки кофе, положилъ на столъ за завтракъ деньги и, вставъ изъ-за стола, сказалъ:

— Теперь я къ вашимъ услугамъ, мадамъ. Благодарю за вашу любезность, что подождали меня. Прошу васъ въ экипажъ.

Поднялись изъ-за столика и супруги. Глафира Семеновна шла впередъ, Николай Ивановичъ слѣдовалъ сзади. Они подошли къ экипажу, и лишь только Глафира Семеновна приготовилась садиться и занесла ногу на подножку экипажа, извозчякъ тотчисъ-же подставилъ ей руку, свернутую калачикомъ. Глафира Семеновна остановилась и недоумѣвала.

— Обопритесь, обопритесь, мадамъ, на мою руку, — заговорилъ извозчикъ, и тутъ-же прибавилъ:- О, я вижу теперь, что этотъ господинъ вашъ мужъ, а мужья вообще плохіе кавалеры.

Глафира Семеновна оперлась на руку извозчика и, поблагодаривъ, сѣла въ экипажъ.

— Каковъ извозчикъ-то! — толкнула она усаживающагося съ ней рядомъ мужа. — Боже мой, да это даже и не похоже на извозчика, до того онъ учтивъ.