Борис Ласкин - Друзья и соседи

Ты представитель серьёзной профессии — физик, человек умственного труда. Но это просто парадоксально, что именно ты не дал себе умственного труда сообразить, что в деле, которое я тебе по неосторожности поручил, свободно можно было обойтись и без твоей инициативы.

Я дал тебе свёрток и письмо. Сейчас ты, конечно, можешь предъявить мне претензию по поводу того, что я не сказал, что было в свёртке. Я решил не забивать тебе голову подробностями и ограничился короткой информацией — «подарок тётке».

Но, как известно, рассеянность — свойство гениальных людей, что тебя с некоторым опозданием может сейчас утешить. Ты потерял свёрток. Вообще говоря это — порядочное свинство, но что делать? С кем не случается?..

Как бы в подобных обстоятельствах поступил человек разумный? Он бы зашёл к Вере Леонидовне и сказал: «Уважаемая Вера Леонидовна! В связи с тем, что мои мозги испытывают влияние перегрузки и память иногда срабатывает не на полную мощность, произошёл небольшой казус. Любящий и глубоко уважающий вас племянник Георгий поручил мне передать вам подарок и письмо. С прискорбием сообщаю, что его подарок я где-то посеял, и потому ограничиваюсь тем, что приношу свои искренние извинения, вручаю вам письмо и обязуюсь немедленно исправить свою ошибку. Прошу вас прочитать письмо, и, если в нём сказано, что было в свёртке, который я потерял, я приму срочные меры — расшибусь в лепёшку, а раздобуду то же самое и положу к вашим ногам». Вот так поступил бы человек здравомыслящий и находчивый.

Но ты решил сделать по-другому. Ты, кандидат наук, счёл необходимым проявить творческую инициативу. Ты не стал читать письма (это, конечно, делает тебе честь!), а сразу отправился в магазин и выбрал подарок взамен утерянного.

Если бы твоя «мондра глова», как говорят поляки, или, говоря по-русски, твоя мудрая голова, не была отключена в этот момент на решение более важных и насущных проблем, то ты, выбирая подарок для Веры Леонидовны, задумался бы. Ты мог бы сообразить, что может доставить ей особое удовольствие.

Ты мог бы купить янтарные серьги, косынку, какой-нибудь маникюрный прибор, кулончик на цепочке. К слову говоря, такой кулончик и был в свёртке. Сейчас, когда ты его обнаружил в кармане старого пиджака, можешь убедиться, что это красивая и приятная вещь.

Я до сих пор не могу понять, почему в тебе вдруг пробудился интерес к предметам хозяйственного обихода? Кто подал тебе странную идею подарить Вере Леонидовне кастрюлю? Я понимаю, ты можешь сказать: «Это не простая кастрюля, а созданная с учётом физических законов: каша и картошка варятся в ней в три раза быстрее, потому что процесс варки происходит под давлением, крышка обеспечивает герметичность» и так далее.

Я не спорю, это, наверно, действительно хорошая кастрюля, чудесная, необыкновенная. Допускаю, что Вера Леонидовна была бы довольна. Она приняла бы подарок, сварила бы под твоим научным руководством манную кашу за двадцать пять секунд, и ты бы разделил с ней трапезу.

Всё было бы благополучно, кабы не моё сопроводительное письмо.

Я, как видишь, посылал ей в подарок не кастрюлю, а кулончик чехословацкого производства.

Ты явился к Вере Леонидовне, сообщил, что меня нет в Москве, вручил ей и подарок и моё письмо. Будучи человеком тактичным, она не стала при тебе разворачивать свёрток и читать письмо. Она это сделала после твоего ухода.

Хотя меня при этом не было, все подробности я знаю из её письма. Вот он, этот конверт, и в нём то моё письмо.

Женщина разворачивает свёрток, видит кастрюлю, удивлённо пожимает плечами и читает: «Дорогая тётя Вера! Очень жалею, что не имею возможности лично вас приветствовать: мне неожиданно пришлось переключиться на весьма важную и срочную работу. Это письмо и мой скромный подарок любезно согласился вам передать молодой человек, с которым вы знакомы, — Марк Лазарев. Подарок я выбрал не сразу, так как всегда следую принципу: дарить милым людям то, что мне активно нравится самому. Мне объяснила продавщица, что эту штуку можно носить и на цепочке, и на бархатной ленточке на шее. Продавщица добавила, что некоторые модницы носят это на голове — или спереди, или чуть сбоку. Она сказала, что это красиво, очень оживляет причёску и прекрасно сочетается с вечерним платьем. В вашем возрасте, тётя Вера, нельзя отставать от моды. Носите на здоровье. Кланяюсь. Ваш Георгий».

Ну? Понял, что ты наделал?

Женщина получает в подарок кастрюлю и любезный совет носить её на шее, а ещё лучше — на голове, поскольку это красиво, особенно если кастрюля висит чуть сбоку, не закрывая лица.

А теперь послушай, что она мне пишет:

«Георгий! Если в следующий раз ты надумаешь обрадовать меня подарком и такой неожиданной рекомендацией, как им пользоваться, старайся делать это в трезвом виде. Я прямо скажу: это не лучшая твоя шутка. Будешь в Москве, заходи, я тебе всыплю».

Перестань улыбаться и отправляйся за цветами. Сейчас ты пойдёшь со мной к Вере Леонидовне.

Шляпу можешь не надевать.

Обратно вернёшься в кастрюле.

Тебе она будет очень к лицу.

Говорят, в каждом человеке есть что-то главное, что выражает его суть. Иногда это главное легко определить совсем коротко. Про одного человека можно сказать — мысль, про другого — доброта, про третьего мужество. Так вот, если применить эту систему к Димке, то о нём, я заявляю с полной ответственностью, о нём можно сказать — ревность. Смешно, но это именно так.

Если разложить Димкину душевную энергию на сто единиц, то на научную работу, общественную деятельность и разные интеллектуальные взлёты придётся сорок единиц, на спорт — пять, на развлечения — пять. Итого половина. Другая же половина горит синим пламенем в топке ревности.

Мы знали, что в Москве живёт и здравствует какая-то волшебная девушка по имени Лариса и у Димки с ней давний роман. Когда я из чистого любопытства попытался расспросить о ней, в ответ я услышал, что мне давно уже пора переплавить своё нездоровое любопытство в силу, способную двинуть научный прогресс.

Теперь, когда у вас сложилось некоторое представление о Димкином характере, я расскажу вам, что у нас недавно произошло.

Как-то в середине апреля я сказал Димке:

— Старик, я отбываю в командировку.

— Далеко?

— В Москву.

— Надолго?

— На недельку. Если нужно, могу выполнить ряд несложных поручений.

— Что ты имеешь в виду?

— Могу передать привет твоей знакомой. Я готов даже вручить ей от твоего имени букет цветов.

Димка насторожился. Он посмотрел на меня, как бык на матадора, и холодно сказал:

— Спасибо. Я подумаю… Мне кажется, что это не обязательно.

Вообще говоря, я и не ждал другой реакции с его стороны. Беднягу Димку можно было понять: если к его девушке явится человек с моими внешними данными, скромная процедура вручения цветов может обернуться в бытовую трагедию. Девушка повнимательней глянет на посланца и тут же пошлёт пославшему прощальный привет.