StEll Ir - Общая теория чистого снеха. Параметры

Словно что-то сверкнуло во мне… словно что-то сгорело во тьме… словно настиг, наконец, долго ищущий шёпот: «Любовь!..» Я всмотрелся в него. Враг не был сед. Как и я он был молод. Был юн. Но глуп. Я – умён. Но ведь это не столь смешное отличие – для любви. «Что ли это любить?..», задал я себе внутри вопрос и ответа не получил – было ясно и так, что другого пути больше не было, круги ада оставили нас… Всё позади…

- Я тебя люблю! – сказал я первым и, вытащив, выкинул этот ёбаный браунинг, что так долго мешал по ночам: руку не положить же под голову!.. Шов долго не заживал, но ничего, зажил…

- Чиго? – сказал он, и я подумал – до чего же он похож на Вовку из моего когда-то ведь всё-таки бывшего детства…

- Разреши мне поцеловать мизинец твоей левой ноги… - я больше не допускал в себе тона высшего, чем тон его – мною возлюбленного…

- Чё, дурак? Щекотно же! – он задёргался и захихикал, как лох.

- Заткнись и терпи! – я парировал, мне ведь тоже ещё нелегко. – Мы теперь гамасеки как! Непроста она – жизсть гамасецкая… - заключил я уже философски, проникаясь собою и языком под его исцарапанные и сбитые вечно коленки.

- Я тебя тоже люблю!.. – на одном из щекотных хихиканий выдохнул вдруг как идиот.

- Соси, пиздюк! – это был наш последний шанс.

Я подбирался к паху… Он пах… «Даже пидары с нас никудышные, вот хихикаемся, а подмыхи небось не стрижём, а и верно ведь – на хуя!», подумалось ещё в напослед злой и уже нам чужой волной… Всё просто, понял я, надо любить то, что есть и случилось – обрёл…

Оно было то счастье передо мной и со мной… Лежало, валялось в объятиях и не помышляло более о войне… Как и я… И мы бы воняли, наверное… если бы мы были козлы… Но мы пахли… Небесными травами и любовались о ток наших тел… Хоть ты смейся теперь, а хоть нет, а мы ведь теперь – гамасек…

И мы с тобой – выйграли…

P.S. А так я вас сильно люблю, что и про лето бы написал и про весну, но потом как-нибудь… И не спрашивайте меня больше про Гагарина, хочу я быть космонавтом и лётчиком или не хочу, потому что я хочу больше всех знать какого всё-таки цвета волосы у вас на пизде, а вы меня не любите, не любите! Не любите!!!»

…По омрачённому взору своей ненаглядной Малыш понял, что подошёл черёд разбора его «работы». Он мгновенно сник, вспоминая свои вчерашние изыски и попытался врасти как-нибудь поудобней и понезаметней в серую поверхность своей заслуженно-задней парты… Учительница осторожно, двумя пальцами, как ядовитую змею, взяла пластик-файл с отпечатанным сочинением Малыша, перевернула страницу, ещё раз заставляя себя погрузиться в бездны мракобесия, царящие в душе безнадёжно больного всевозможными сексуальными направлениями и отклонениями ребёнка… Она тяжело вздохнула (Малыш посерел) и вдруг, легко улыбнувшись, сказала:

- Каштанового, Малыш! Тёмно-каштанового!

Малыш почувствовал разверзающееся над ним небо… Он был лишь страшно напуган пока и всё никак не мог, и не мог, и не мог разобрать – ангелы снизошли за ним, наконец-то, с небес или зевс-громовержец решил покарать его в очередной раз своей недрогнувшей молниеисточающей дланью… Он лишь юркнул, как всегда в состояниях тихого ужаса, под парту совсем… Под дружное похихикивание ничего не понявшего, но традиционно не упускающего случая повеселиться над Малышом с каким-то из его вечных сексуальных проколов, 5-го «б» класса.

«Идиоты!..», подумал Малыш, «Я ж не виноват, что у них на планете секса нет и почти никто не понимает его и занимаются им как на работу ходят, балбесы! Интересно – с какой планеты я?..» И он вылез тогда из-под парты и сказал твёрдо и спокойно:

- Большое спасибо! Вы ещё раз спасли мне жизнь и будете удостоены ветеранами флота! Я вас очень сильно всегда любил, сейчас люблю и всегда буду любить!

Учительница вздохнула и продолжила разбор сочинения:

- К директору. Сегодня. К четырём. С родителями.

Она знала, что у Малыша нет и быть не может родителей, но никогда этого не подчёркивала и Малыш трепетал в благодати тревожно-парения всегда каждый раз при воспоминании о подобных чертах её внутренней ему верности…

Малыш не любил походы к директору… Ничего интересного там, кроме глобуса, не было…

- Мне бы к вам… - с лёгкой грустью промолвил Малыш и рассеянно посмотрел на вновь захихикавший над ним родной класс: планету кажется всё-таки звали Земля…

Малыш сидел на западно-тёплой трибуне летне-весеннего add-стадиона и рассматривал зелёные веточки ледренезийского плю́ща прикольно переливавшиеся изумрудом своих листиков в оранжево-ярких лучах только собравшегося к закату солнца. Вообще-то там был гандбол...

Такой ручной мяч, когда тёлки носятся по деревянным настилам, как бешенные и стучацца о покрытие маленьким специально для этого придуманным мячиком. В этом виде спорта, как и во многих других, Малыш понимал лишь, что одни ворота у них правые, а другие, соответственно левые. Но чьи из них чьи, и с какой трибуны надо смотреть, чтобы это были правильно-правые и правильно-левые ворота - на это уже мощности его процессора не хватало. Особенно когда играли женские сборные, а на другие он всё равно не ходил. В женских же сборных этого гандбола ему больше всего нравилось, как трясутся сиськи у нападающих при взлёте на любые ворота, и как нервничает тренер городской сборной Сократ при каждом ловком броске одной из участниц мячика за пределы площадки...

- Ёп твою, та на х.. так жить тогда! Когда ты не умеешь толком пройтись по площадке уже... - матч закончился, солнце подводило ярко-оранжевую черту по площадке, и Сократ занимался итогами. - Ерёмина, Златка - вам не за город играть, а за подземные гаражи в хоккей на траве!.. Вы же заново поле не видите обе! Вам в паре противопоказано работать вообще, не видите ничего кроме...

- Сократ, я заберу их на пару недель?.. - Малыш внимательно рассматривал тренерские тапочки Сократа - кеды... не кеды... - Всех четверых...

Девки стояли мокрые, потные просто насквозь в предиюльской жаре, и вообще было ничтяк...

- Я, между прочим, забила пять штук! И Люси, наверно, десяток! - Любаня сдёрнула синюю майку с белым воротничком через голову и принялась отжимать её Сократу на кеды. - Выйграли же, хоть и на минимальном - какой бляди вам ещё не хватает, Сорбона Михалыч?!

- Игра, Ерёмина, это когда Игра! - Сократ свирепо воззрился в её глаза, но тут же не выдержал и соскользнул взглядом на её ажурно-телесный вымокший лифчик: - Дура, бля!.. Ладно, спасибо всем просто огромное - все мои просто умницы, играли, конечно, как никогда!.. Переодеваемся и на корректировку ко мне - на пять минут буквально, но всем быть обязательно!

- Сократ, мне нужны Любаня, Люси, Маришка и Олька... - Малыш ухмылялся над поблёскивающим в лучах заходящего солнца носком тапка Сократа. - Сократ, это кеды или кроссовки у тебя, не пойму...