Марк Твен - Государство в миниатюре

«Вышеупомянутый американскій выходецъ носилъ имя Буттервортъ Стэбелью. Онъ началъ съ того, что всѣми правдами и неправдами старался втереться въ довѣріе островитянъ. Вскорѣ его всѣ полюбили: забывъ всякія человѣческія потребности, онъ весь погрузился въ религію. Онъ превзошелъ всѣхъ въ выносливости и въ усердіи, съ которыми молился и пѣлъ гимны. Когда, по его мнѣнію, настало время, онъ началъ тайно сѣять между народомъ сѣмена раздора. Онъ тогда уже имѣлъ совершенно опредѣленный планъ: такъ или иначе свергнуть правительство. Для достиженія этой цѣли онъ пользовался самыми разнообразными средствами. Указывая на краткость воскресной службы и ходатайствуя о продленіи ея до трехъ часовъ, вмѣсто установленныхъ двухъ, — онъ успѣлъ вызвать недовольство однихъ. Приверженцы этого мнѣнія, въ цѣляхъ достиженія указанной реформы, составили первую тайную партію. Женщинамъ онъ внушилъ, что онѣ не пользуются достаточной свободой во время богослуженій, — изъ чего возникла вторая партія. Онъ не пренебрегалъ никакимъ оружіемъ. Даже дѣтей переманилъ онъ на свою сторону, вызвавъ въ ихъ дѣтскихъ сердцахъ недовольство указаніемъ на слишкомъ малое число существующихъ воскресныхъ школъ. Они образовали третью партію.

Подготовивши все такимъ образомъ, Стэбелью попробовалъ нанести рѣшительный ударъ представителю магистратуры Джемсу Русселю Никконью, человѣку, владѣвшему замѣчательнымъ характеромъ и опытностью, а также единственнымъ на островѣ китоловнымъ ботомъ. Но для того, чтобы разсказать, какъ ему удалось это, необходимо вернуться къ прошлой исторіи острова.

Наиболѣе важнымъ изъ всѣхъ ихъ законовъ признавался островитянами законъ о нарушеніи правъ собственности;- онъ служилъ для народа въ качествѣ палладіума его свободы. 30 лѣтъ назадъ въ судъ поступило прошеніе, подлежавшее рѣшенію, согласно съ этимъ закономъ. Цыпленокъ, принадлежавшій Елизаветѣ Юингъ (въ то время — 58 лѣтъ отъ роду), — дочь Джона Мигѣльса — одного изъ бунтовщиковъ съ «Bounty» — забѣжалъ на участокъ земли, принадлежавшій Генри Христіану (29 лѣтъ отъ роду, — внукъ Флетчера Христіана, одного изъ бунтовщиковъ). Христіанъ убилъ цыпленка.

Законъ гласилъ: Христіанъ, возвративъ убитаго цыпленка, имѣетъ право требовать возмѣщеніе причиненныхъ убытковъ. Христіанъ такъ именно и поступилъ, требуя въ качествѣ удовлетворенія опредѣленное количество шелковичныхъ червей; но дѣвицѣ Юингъ это количество показалось преувеличеннымъ. Она предъявила встрѣчный искъ и судъ сократилъ требованіе Христіана на половину. Христіанъ аппеллировалъ. Процессъ прошелъ затѣмъ всѣ судебныя инстанціи. Наконецъ, прошлымъ лѣтомъ — черезъ 20 лѣтъ послѣ возникновенія, — искъ поступилъ на разсмотрѣніе высшаго суда, который утвердилъ первоначальный приговоръ суда первой инстанціи. Христіанъ долженъ былъ покориться, но Стэбелью шепнулъ на ухо его защитнику, чтобы тотъ потребовалъ, — «лишь формы ради», — предъявленіе того основного закона, на который ссылается приговоръ, — дабы быть вполнѣ увѣреннымъ, что такой законъ дѣйствительно существуетъ. Судъ уважилъ это необычайное требованіе. Посланный въ домъ бургомистра, вскорѣ вернулся назадъ съ извѣстіемъ, что законъ этотъ исчезъ изъ государственнаго архива. Этимъ самымъ рѣшеніе высшаго суда сводилось къ нулю, какъ ни на чемъ не основанное. Публика громко возмущалась утратой законодательнаго акта, заключавшаго въ себѣ основныя положенія свободы народа. По предложенію Стэбелью, бургомистръ былъ преданъ суду.

Ни его поведеніе, полное достоинства, ни спокойное увѣреніе въ собственной невиновности въ утратѣ этого закона, хранившагося въ государственномъ архивѣ (въ сигарномъ ящикѣ, который находился всегда при немъ и оказался не взломаннымъ и не растраченнымъ), ничто не помогло. Онъ былъ смѣщенъ, а имущество его конфисковано. Но самымъ возмутительнымъ въ этой исторіи было утвержденіе его враговъ, что причиной, побудившей его уничтожить законъ, послужило будто бы то обстоятельство, что онъ, будучи родственникомъ Христіана, хотѣлъ склонить правосудіе въ его пользу. На самомъ дѣлѣ, на островѣ не было ни одного человѣка, кромѣ Стэбелью, который не приходился бы родственникомъ Христіану, — такъ какъ, — само собой понятно, — съ теченіемъ времени населеніе, посредствомъ перекрестныхъ браковъ, такъ породнилось, что каждый данный островитянинъ находился съ каждому другому въ обязательно родственныхъ отношеніяхъ всевозможныхъ степеней.

Если бы чужестранецъ сказалъ, напримѣръ, одному изъ островитянъ: «Вы разсказываете о той молодой женщинѣ, какъ будто бы она приходится вамъ кузиной, — между темъ какъ только что вы называли ее теткой!» — то на это могъ послѣдовать такой отвѣтъ: «Да, она мнѣ приходится и кузиной, и теткой; кромѣ того: сводной сестрой, племянницей, двоюродной сестрой въ 4, 23 и 32 степеняхъ, троюродной теткой, бабкой и свояченицей, по покойному брату, — а на слѣдующей недѣли она еще станетъ моей женой».

Такимъ образомъ, намекъ на непотизмъ обвиняемаго не имѣлъ особаго значенія; но имѣлъ или не имѣлъ, онъ годился для Стэбелью. Онъ вскорѣ былъ избранъ, взамѣнъ свергнутаго, на должность бургомистра. Полился дождь реформъ. Одною изъ первыхъ было то, что дообѣденная воскресная литургія, которая длилась обыкновенно 35–40 минутъ и во время которой читалась молитва о благоденствіи всѣхъ частей свѣта, всѣхъ націй и всѣхъ человѣческихъ племенъ, была продолжена на цѣлый часъ, и въ молитву включены всѣ мыслимые обитатели всѣхъ небесныхъ планетъ. Нововведеніе очень понравилось и островитяне говорили: «вотъ это предусмотрительно!» Когда вслѣдъ за симъ Стэбелью установилъ запрещеніе принимать по воскреснымъ днямъ какую бы то ни было пищу, взамѣнъ прежняго запрещенія варить пищу въ этотъ день, и предложилъ учебныя занятія въ воскресныхъ школахъ въ теченіе всего воскреснаго дня, — радость народа не имѣла границъ. При посредствѣ подобныхъ реформъ, Стэбелью вскорѣ сталъ полубогомъ островитянъ.

Но онъ не остановился на этомъ. Онъ пользовался всякимъ случаемъ, чтобы направить общественное мнѣніе противъ Англіи. Смутивъ души каждаго изъ гражданъ порознь, онъ выступилъ съ публичной рѣчью, въ которой объяснилъ, что, въ уваженіе къ своему прошлому, нація обязана сбросить съ себя тираническое иго Англіи. На это нѣкоторые здравомыслящіе островитяне возразили: «Мы не чувствуемъ этого ига! Да и и какъ же могло быть иначе? Англія, каждые 2–3 года, отправляетъ къ намъ судно, снабжающее насъ мыломъ, холстомъ и всѣмъ другимъ необходимымъ, а во всемъ прочемъ Англія оставляетъ насъ въ покоѣ».

— Оставляетъ въ покоѣ! — воскликнулъ Стэбелью. — Такъ именно чувствовали и выражались рабы всѣхъ временъ. Эти слова показываютъ, насколько глубоко погрязли вы подъ давленіемъ тираніи! Гдѣ же ваше мужество? Или для васъ свобода — ничто? Неужели вы можете удовлетвориться ролью какой-то прибавки къ чуждой вамъ и презирающей васъ націи, имѣя полное право и возможность занять независимое, значительное и свободное положеніе въ семьѣ другихъ великихъ державъ?