Марк Твен - Бессонная ночь

Я всталъ на колѣни и, съ одной туфлей въ рукѣ, а съ другой — на ногѣ, принялся шарить кругомъ по полу, — результата не обнаружилось. Продолжая ползти, я сталъ искать дальше. Половицы скрипѣли; при встрѣчахъ съ какимъ-нибудь препятствіемъ, возникалъ шумъ въ десять разъ сильнѣе, чѣмъ онъ былъ бы днемъ.

Я каждый разъ, сдерживая дыханіе, старался сперва убѣдиться, что Гаррисъ дѣйствительно спитъ и только послѣ этого ползъ далѣе. Однако, не смотря на всѣ старанія, носокъ не находился, а мебель продолжала опрокидываться. Была-ли комната такъ же тѣсно меблирована, когда я ложился въ постель, или съ тѣхъ поръ здѣсь размѣстили еще много добавочной мебели? Всюду на моемъ пути были разставлены стулья, проползая мимо которыхъ мнѣ удавалось не только ихъ задѣть, но и непремѣнно толкнуться объ нихъ головою.

Терпѣніе мое постепенно и систематически истощалось и, время отъ времени, я произносилъ шепотомъ проклятія, облегчавшія мое наболѣвшее сердце. Наконецъ, въ сильнѣйшемъ гнѣвѣ, я далъ себѣ клятву уйти безъ носка, поднялся и прямо направился туда, гдѣ предполагалъ дверь, — но на самомъ дѣлѣ очутился носъ съ носомъ противъ собственнаго, таинственнаго двойника, смотрѣвшаго на меня изъ неразбитаго зеркала. Въ ужасѣ я остановился, понявши, что заблудился и окончательно потерялъ правильное направленіе. Въ эту минуту гнѣвъ мой достигъ такой интенсивности, что я принужденъ былъ сѣсть на полъ и взять самого себя за шиворотъ, дабы сдержать въ себѣ бѣшеный взрывъ отчаяннаго негодованія. Если бы въ комнатѣ находилось одно зеркало, то я все-таки могъ бы еще оріентироваться, но ихъ было два и эти два стоили цѣлой сотни, такъ какъ они висѣли въ противуположныхъ концахъ комнаты. Я могъ различить окна по ихъ слабому мерцанію, но такъ какъ, при возникшей топографической путаницѣ, они предполагались въ совершенно обратномъ направленіи, то это меня еще больше сбивало съ толку. Поднимаясь на ноги, я наткнулся на дождевой зонтикъ, который, упавъ на голый, ничѣмъ непокрытый полъ, произвелъ звукъ, равный по силѣ пистолетному выстрѣлу. Я опять задержалъ дыханіе и закусилъ губы, — но Гаррисъ даже не пошевелился. Нѣсколько разъ пытался я поставить этотъ зонтикъ на прежнее мѣсто у стѣны, но столько же разъ пуфъ! — и онъ оказывался на полу, въ ту же минуту, какъ только я отнималъ отъ него руку.

Я получилъ хорошее воспитаніе, но, не будь въ рыцарской комнатѣ такъ убійственно темно, таинственно и страшно, я, вѣроятно, произнесъ бы нѣсколько изреченій, не подлежащихъ включенію въ хрестоматію для воскресныхъ школъ, — по крайней мѣрѣ, съ одобренія училищнаго начальства.

Если бы мои умственныя способности не были окончательно истощены всѣми перенесенными страданіями, то я навѣрное предпринялъ бы нѣчто болѣе остроумное, чѣмъ пытаться установить дождевой зонтикъ на гладкомъ полу нѣмецкой комнаты. Меня утѣшало только одно — Гаррисъ не шевелится.

Но и зонтикъ не могъ мнѣ помочь оріентироваться, такъ какъ кругомъ стояли еще нѣсколько такихъ же. Дабы достигнуть двери, оставалось одно: пробираться ощупью по стѣнѣ. При этомъ я наткнулся на картину, — не очень большую, но произведшую при паденіи адскій шумъ… Гаррисъ не шевелился, но я сознавалъ, что, въ случаѣ столкновеній моихъ съ остальными картинами, онъ долженъ будетъ непремѣнно проснуться. Тогда я рѣшилъ, оставивъ дальнѣйшія попытки найти выходъ, вернуться въ средину комнаты къ столу, съ которымъ уже многократно сталкивался. Оттуда предполагалось предпринять рекогносцировку въ сторону моей кровати; разъ она была бы найдена, — графинъ съ водой стоялъ рядомъ, — и я получилъ бы возможность утолить нестерпимую жажду и улечься опять въ постель.

Я поползъ на четверенькахъ: такой способъ передвиженія оказывается наиболѣе быстрымъ и наименѣе рискованнымъ для встрѣчныхъ предметовъ. Вскорѣ столъ былъ найденъ, — т. е. я съ размаху ударился объ него головой, ощупалъ у себя шишку, поднялся на ноги, вытянулъ впередъ руки и пошелъ на угадъ, пока не наткнулся на какой-то стулъ; затѣмъ я встрѣтился со стѣной, еще съ однимъ стуломъ, съ софой, съ альпенштокомъ и опять съ софой. Тутъ я остановился въ недоумѣніи: вѣдь въ комнатѣ была всего одна софа? Я снова отыскалъ столъ и вновь предпринялъ кругосвѣтное путешествіе, но теперь уже начала попадаться цѣлая масса стульевъ.

И тогда только мнѣ пришло въ голову то, что я долженъ бы былъ сообразить гораздо раньше: вѣдь столъ былъ также круглъ, какъ тотъ, за которымъ возсѣдалъ король Артуръ съ своими собутыльниками, — слѣдовательно, въ качествѣ указателя направленія, столъ этотъ былъ для меня совершенно безполезенъ. Блуждая на удачу по неизслѣдованнымъ мѣстностямъ, я сшибъ съ каменнаго карниза подсвѣчникъ; не желая допустить его до паденія, я уронилъ лампу; стараясь задержать лампу, я свалилъ графинъ, который съ трескомъ упалъ на полъ. Тогда я сказалъ самъ себѣ: «Такъ! значитъ, все-таки я тебя нашелъ! Я зналъ, что ты гдѣ-нибудь тутъ по близости!»

Вдругъ Гаррисъ закричалъ благимъ матомъ: «Разбойники… Воры!.. Вода доходитъ у меня до горла!» Онъ былъ внѣ себя.

Его крикъ поднялъ на ноги весь домъ. Со свѣчами въ рукахъ, въ ночныхъ костюмахъ постояльцы со всѣхъ сторонъ ворвались въ нашу комнату, а за ними хозяинъ и горничная.

Я стоялъ передъ кроватью Гарриса, — на цѣлую милю отъ своей собственной. Въ комнатѣ была всего одна софа у самой стѣны и всего одинъ стулъ недалеко отъ нея, — и вотъ вокругъ него-то я путался въ теченіе цѣлой полуночи, какъ планета вокругъ солнца, и съ нимъ-то, по пути моего вращенія, сталкивался безконечное число разъ! Вскорѣ выяснились и всѣ остальные подвиги моей безсонной ночи; хозяинъ и постояльцы удалились опять къ себѣ, а мы принялись за приготовленія къ завтраку, такъ какъ наступало уже утро. Бросивъ украдкою взглядъ на мой шагомѣръ, я увидѣлъ, что мною продѣланы пятнадцать километровъ;- это доставило мнѣ извѣстную долю удовлетворенности, такъ какъ все тогдашнее путешествіе было предпринято мною именно въ цѣляхъ моціона.

Когда на слѣдующій день нашъ хозяинъ узналъ, что у насъ впереди еще цѣлое путешествіе пѣшкомъ по всей Европѣ, онъ настоятельно совѣтовалъ намъ не мѣшкать отправленіемъ. Взыскавъ за разломанныя мною въ теченіе ночи вещи только собственную цѣну, онъ съ избыткомъ снабдилъ насъ пищей и напитками и, дабы выразить на прощанье особое уваженіе, предупредительно отправилъ насъ до воротъ Гейлбрунна въ каретѣ, запряженной лошадью самаго Гетца фонъ-Берлихенгенъ.

1896