Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 2

— Диктуйте адрес, — покорно сказал я.

— Записывайте, — сказала судья. — Зоологическая улица…

Наутро про Зоологическую улицу радостно сообщили десятки СМИ.

Абельцеву этого показалось мало. Изо дня в день он и его адвокаты вколачивали это словосочетание в голову общественности, — и достигли на этом поприще огромных успехов: «животное Абельцев» вошло в присказку.

Когда весной 2009-го злобнючий депутат снова взялся за свое, СМИ даже не потребовалось его фамилии, написали просто: «Опознан человек, кидавшийся яйцами в правозащитников — это был йеху».

Бедный депутат Абельцев — никто не предупредил его об опасности!

Английской королеве повезло больше.

Эту историю мне рассказал Роджер Лоу, автор английских «Кукол»…

Программа «Spitting image», выходившая ежедневно почти два десятилетия напролет, не щадила никого. В одном из выпусков кукла, похожая на видного представителя королевской фамилии, лежала в кровати, а между кукольных ног, на радость почтенной публике, струилась связка жирных сосисок (представитель фамилии имел репутацию ловеласа).

Репутация репутацией, а сосисок Букингемский дворец стерпеть не смог. Королева вызвала королевского прокурора и сообщила ему о своем решении подать на программу в суд.

Прокурор ей отсоветовал. Он сказал:

— Ваше Величество! Они придут в суд с сосисками.

Королева подумала — и решила не возбуждаться. Умная женщина.

А депутат Абельцев — ну, вы в курсе… [1] Подробнее об этом — в книге «Случай с йеху и другие истории нашего зоопарка» (М.: Новая газета, 2010).

Когда во время нашего разговора в трубке зашуршало уже в открытую, Юлия Латынина вдруг взорвалась криком:

— Что вы нас подслушиваете, идиоты? Слушайте «Эхо Москвы», — мы там то же самое говорим!

В 2008 году крупный судебный чин заметил главному редактору «Эха Москвы» Алексею Венедиктову: что-то у вас на радио стало много экстремизма…

Венедиктов немедленно посыпал голову пеплом: да, говорит, действительно! Вот только что спикер Миронов сказал, что Путин должен идти на третий срок подряд — это, конечно, экстремизм и нарушение Конституции, простите нас, ради бога!

Крупный чин заржал в голос.

За спиной следователя по особо важным делам Пресненской прокуратуры висела репродукция советского плаката «Даем выше плана!».

Типа шутка.

Знаем мы ваши шутки.

Путинская Фемида — тетка зрячая и по-своему честная.

Дело против авторов книги «ФСБ взрывает Россию» было возбуждено по статье «Разглашение государственной тайны».

А в лозунге «Долой самодержавие и престолонаследие!» эксперты обнаружили призыв к насильственному свержению государственной власти.

У Шварца про это было сказано: «Молчите, принцесса! Вы так невинны, что можете сказать страшные вещи…».

Объявление в коридоре Генпрокуратуры: «В домовую церковь Генпрокуратуры доставлена мироточащая икона “Умягчение злых сердец”. Посещение с 18 до 19 часов».

Видит бог, слишком короткий срок посещения! Круглые сутки, в наручниках и под конвоем, надо водить к этой иконе тамошний личный состав…

25 января 2005 года, 13–30,

Москва, Каланчевская, 43

Рыжеусый пристав Иван Иванович, обеспечивавший порядок на первом процессе по делу Ходорковского — Лебедева, утверждал, что это мне так повезло. И действительно: едва я присел на лавочку в коридоре, так сразу и началось.

В здание суда вошел городской сумасшедший. Это был старичок, громкий и отчетливый, как массовик-затейник. Маленький, в бороде и с двумя здоровенными челночными сумками в руках.

— Он приватизировал мою отрасль и загнал страну в угол! — оповестил старичок многочисленную охрану Мещанского суда. Говорил он громко, как на берегу океана.

— Не бойся меня, сын, меня все террористы боятся! — Это в ответ на просьбу показать содержимое сумок.

Я понимаю террористов…

Потом гость приступил к изложению своих взглядов на экономику и социальное развитие России. Взгляды эти носили настолько патриотический характер, что сумасшедшего дедушку, пришедшего с мороза, выставить обратно на мороз никто из охранников не решился.

Я попробовал представить себе, как с такой же громкостью и яростью начнет митинговать в здании суда сторонник Ходорковского — и зажмурился, представив последствия.

— Прокурору глаза открыть! — кричал дед. — Он же накупил адвокатов, они обведут вокруг пальца! Судят за какие-то налоги, а я главное расскажу! Он обокрал народ!

Старичок митинговал в коридорной кишке до конца перерыва, но перед самым заседанием утомился и присел на лавочку.

Из судейского кабинета по-свойски вышел помощник государственного обвинителя. Мрачный капитан спецназа и два лейтенанта, дежурящие перед дверью, ведущей в зал заседаний, по очереди отошли отлить.

Прошла, неся отрешенное лицо, судья Колесникова — та самая, к которой, как к себе домой, ходят в перерыве представители обвинения.

Близилось время очередного сеанса правосудия.

Тут отдохнувший дедушка встал и сделал заявление:

— Все у кого есть доллары, преступники! Они украли их у нас с вами…

Старичок поднял палец и закончил значительно:

— …и у президента!

Тревога за материальное благосостояние президента подкосила дедушку окончательно, и, мягко напутствуемый охраной суда, он забрал свои челночные сумки и пошел в метель — искать прокуратуру, чтобы открыть глаза.

До окончания обострения президент может рассчитывать на помощь этого человека круглосуточно.

Юный лейтенант спецназа отложил томик М. Горького — «Детство. В людях. Мои университеты» — и встал. Во главе с мрачным капитаном все трое заняли свои места у дверей.

В зал суда быстро провели, пристегнутыми наручниками к конвою, двоих людей.

Прошел государственный обвинитель, прокурор-орденоносец Шохин — маленький, бодрый, излучающий такую энергию, как будто в какое-то неведомое место ему вставлено пять «Энерджайзеров» одновременно.

Пристав Иван Иванович проверил документы у зрителей, сильно поредевших за месяцы этого шоу — и впустил их в зал заседаний.

Через пару минут свое место — под гербом, в паре метров от стыдливо свернувшегося флага Российской Федерации, — заняла тетка в мантии с лицом завуча по воспитательной работе и две ее подручные статистки.

Сумасшедший старичок мог не волноваться за приговор.

…приобщить к делу некое в тяжких трудах добытое следствием письмо подсудимого Платона Лебедева.