Александр Стефанович - Париж ночью

– Да, и мы с тобой, Пьер, можем поспорить, что у женщины самое прекрасное. Но я точно знаю, что у русских женщин самое опасное. Включай свою запись…

На киностудии «Мосфильм» есть центральная гримерная. В лучшие времена это был сверкающий зал с большой, прозрачной стеклянной стеной, куда допускались только посвященные. Над гримерными столиками сверкало множество ярких ламп. Их волшебный свет многократно отражался в десятках зеркал, а в креслах лежали народные, заслуженные и другие знаменитые артисты. Над ними колдовали легендарные художники-гримеры, за несколько часов превращавшие, например, Николая Черкасова, из Александра Невского в депутата Балтики и обратно. Другие, не менее именитые, артисты ждали своей очереди в курилке. Вокруг бегали ассистенты и администраторы. В гримерную заходили, чтобы утвердить грим для своих исполнителей, великие режиссеры — Сергей Бондарчук, Витторио де Сика или Акира Куросава, ставившие на «Мосфильме» свои картины. Киностудия работала тогда как конвейер, и ее эпицентром была гримерная.

Здесь-то все и произошло. В главных ролях популярнейшей впоследствии мелодрамы «Взлет разрешаю» снимались народные кумиры, изображавшие любовную пару. Немыслимый красавец Иван Бубенцов и главная покорительница мужских сердец Алевтина Крайская. По этим знаменитостям сходили с ума миллионы зрителей, но знали они своих кумиров только по экрану. А работники «Мосфильма» видели жизнь за кадром. Поэтому экранная женщина-вамп Алевтина Крайская была им известна как белая и пушистая домашняя кошечка, хорошо устроившаяся за широкой спиной богатого немецкого мужа-бизнесмена. А благородный экранный рыцарь Иван Бубенцов прославился на студии как очень противный тип: глупый, наглый, самовлюбленный и желчный. К тому же он пил, и его отношение к окружающим, и без того не самое гуманное, сильно усугублялось по утрам отсутствием опохмелки.

Тем не менее в процессе репетиций и работы над образами влюбленных между вышеупомянутыми народными артистами возник небольшой романчик, всячески поощряемый режиссером-постановщиком Жорой Малафеевым, который тоже пил. По этой причине долго репетировать с актерами ему было тошно, и он таким простым способом решил добиться правды чувств на экране.

Но просчитался. Роман между исполнителями главных ролей увял в середине съемочного периода. Вскоре они уже не могли смотреть друг на друга без отвращения, а впереди у них были съемки центральных любовных сцен. Впрочем, это не так сильно смущало режиссера Малафеева. Он твердо верил в свою звезду, в свой главный творческий принцип: «Талант не пропьешь!» Так же искренне к тому же он надеялся получить за свой фильм «Государыню» — то есть Государственную премию.

Так вот, перед съемкой главной любовной сцены вышеупомянутого киношедевра исполнители главных ролей оказались в соседних креслах центральной гримерной «Мосфильма». Несмотря на то что через пару часов на съемочной площадке им предстояло целоваться и плакать от счастья, при личной встрече в жизни они даже не поздоровались.

Иван Бубенцов плюхнулся в свое кресло в самом отвратительном настроении. С утра он не опохмелился. Дома все было выпито, магазины крепкое спиртное с утра не продавали, а ассистентка по актерам Симочка категорически отказывалась бежать за пивом, мотивируя это тем, что Бубенцов изменил ей во время примерки с костюмершей Зинкой.

Бубенцов мутными глазами обвел гримерную, громко икнул, и взгляд его остановился на красавице партнерше, которой гримеры завивали волосы.

— Между прочим, — громко произнес Бубенцов своим звучным и знаменитым на всю страну баритоном, — я ее трахал.

Честно говоря, Бубенцов произнес другое слово, означающее этот сакральный акт, но я его не буду приводить.

В ответ артистка Крайская даже бровью не повела.

Это несколько озадачило Бубенцова. И, обращаясь к аудитории, а гримерной было в это время человек пятьдесят работников и артистов, он произнес:

— А я не только туда ее трахал, но и сюда, и сюда, и даже отсюда.

Алевтина Крайская в этот момент демонстративно обсуждала с гримершей завитки волос над ушами и делала вид, что заявление партнера по фильму ее не касается.

Однако остальных посетителей гримерной эти подробности явно заинтересовали. Они не перестали заниматься своими делами, но разом все посторонние разговоры прекратились, и в гримерной установилась абсолютная тишина — никто не хотел пропустить ни слова из откровенного монолога народного артиста.

Почувствовав внимание публики, Бубенцов начал куражиться:

— А как я ее в первый раз за декорацией драл! Прямо во время съемки. Благо снимали кадр без нашего участия. А что я с ней делал в душе после смены!

Слухи на «Мосфильме» распространяются мгновенно. Во многих кабинетах зазвонили телефоны: «Бегите скорее в центральную гримерку! Там такой концерт дают!»

Народ бросил процесс созидания высокохудожественных фильмов и под разными предлогами стал заполнять помещение гримерной.

А Бубенцова несло.

— В экспедиции я ее прямо в лесу отодрал. А когда мы в самолете летели, то прямо в небе, то есть в туалете авиалайнера, — сообщал он все новые подробности.

В гримерной уже яблоку негде было упасть. Работники студии заполнили коридор и сквозь стекло искали глазами лица героев дня. Самые живописные детали бубенцовского монолога передавались по цепочке из уст в уста.

— Или взять случай в гостинице в Самаре, — упивался воспоминаниями Бубенцов. — Мы репетировали под бутылочку коньяка в номере у режиссера, а когда Жора вырубился, так она мне прямо под столом при спящем заслуженном деятеле искусств…

Во многих съемочных павильонах объявили технический перерыв. У телефонов замерли те, кто не успел добежать до гримерки.

Кульминации шоу ждали все. И в осветительном цехе, и в цехе съемочной техники, и на дальнем мебельном складе, и в реквизиторских, и в мастерской пластического грима, и в шорной мастерской, и в пошивочном цехе, и в известном на всю страну гараже игровых автомобилей. Я уже не говорю про все четыре столовки и творческий буфет. Весь коллектив крупнейшей в Европе киностудии замер в ожидании, а работало тогда на «Мосфильме» не меньше пяти тысяч человек.

Минут через сорок артист Бубенцов выдохся. Его атрофированный постоянным принятием алкоголя мозг больше не мог выдать ни единой интимной подробности. Да и что было говорить об этой любви. О ней все уже было сказано.

Между тем Крайская, с которой гримеры начали работать несколько раньше, чем с Бубенцовым, закончила процесс превращения в женщину-вамп. Она поднялась из кресла, взглянула на себя в зеркало.